Кондаков Н.Н.

Рассказ 25 февраля 1996 г. Беседовал и предоставил запись для публикации Л.И. Москалев. Расшифровка аудиозаписи А.Горяшко.

            Кондаков Николай Николаевич (1908–1999) – зоолог, художник-анималист. В конце 20-х гг., будучи студентом, проходил практику на Мурманской биологической станции. Участник многих научных экспедиций и автор нескольких десятков тысяч рисунков (БСЭ, Красная книга, Атлас промысловых рыб СССР, Атлас морских беспозвоночных советского Дальнего Востока и т. п.).

Вы знаете, наверное, приключенческий роман «Женитьба Раса». Не знаете? Это то, что подлежит если не опубликованию, то хотя бы сохранению. В двух словах я могу рассказать.

            История такая. Год, скажем, 1928-ой. Мурма́нская биологическая станция, на которой проходит большой практикум под руководством Зенкевича, большой практикум по зоологии беспозвоночных. Работают с морскими животными в комнатах Мурманской биол. станции. Под общим руководством Германа Клюге. Студенты занимались за столиками перед окнами на первом этаже станции, там сидели за микроскопами Темочка Иванов, Студицкий, другие всякие деятели. И я там сидел с микроскопом, рисовал всяких личинок, и полихет, и иглокожих и все прочее. Расс был уже, он уже окончил университет, а мы были третьекурсники. Он уже окончил Университет…. И у него в зале сравнительной анатомии Зоомузея был даже столик поставлен. Он был вроде такого самого молодого ассистента, ихтиолог, будущий ихтиолог. Совсем еще молодой, он даже, по-моему, еще не брился. Во всяком случае, брить было почти что нечего. Но он все-таки был немножко постарше нас. И у Клюге он что-то делал для себя, но что-то помогал даже в руководстве, ну, присматривал за студентами. Даже не московскими, а приезжими, из Казани, еще откуда-то из разных мест. В общем, помогал в руководстве при прохождении большого практикума. Но с нами он был на равных правах. Не как начальство, не как руководитель, а просто как немножко старший товарищ. Мы с ним вместе еще студентами ходили лазали по горам, плавали на шлюпках, на байдарках, вместе купались, в общем, была одна очень хорошая большая дружная семья. По разному собирались. Старшие были Ушаков, Гурьянова, Танасийчук-отец, Спасский Николай Николаевич, чудесный был человек, вот это были наши руководители. Потом приезжали такие известные мужи из разных городов нашего Союза. Из Москвы, Ленинграда, из Казани… Те, чьи труды стали основными для целого поколения зоологов, нашего, во всяком случае. Все они были тогда руководителями вот этих самых зеленых студентов. Сами еще сравнительно молодые. Это такое, вроде, предисловие. Вот это дружное семейство.

            В часы отдыха, вечерние, само собой… Хотя, что значит вечерние, ведь круглые сутки день. Так что вечером все равно под солнцем мы гуляли, среди ночи на солнце. Несколько дней, о которых я Вам сейчас хочу рассказать… Случилось так, что штормовая погода не позволила из Мурманска на нашу станцию привезти хлеб. Студентов в столовой кормили без хлеба. Ну, что делать. Ну, завтра привезут. Ничего, перетерпите. Вечерок, не то, что вечерок, но конец дня. Уже позанимались, устали от микроскопов, от всего прочего, прогулка какая-нибудь… Клюге спустил приказ, как теперь говорят, никому не экскурсировать на шлюпках. Ввиду погоды предштормовой, вообще не выходить из гавани. Можно крутиться здесь на байдарках, но не выходить за пределы бухточки Александровской. И вот уж я не знаю, что нас надоумило….. Да этот самый Темочка Расс, наверное. Тедди Расс надоумил.

Он говорит: «Знаете что, вместо того, чтобы болтаться на шлюпке от нечего делать, крутиться в гавани, давайте смотаемся на минутку на остров Седловатый. Седловатый это так….. Бухта, узкий выход из бухты, и против выхода, в самом Кольском заливе, маленький остров Седловатый с маяком, который служил хорошим ориентиром для всех проходящих к выходу из Кольского залива. На этом острове жила очень приятная семья служителей маяка, которая славилась среди нас, студентов, когда мы иногда забирались туда, (скажем с Асей Федоровной за водорослями, еще за чем-то, там скалистый обрывистый берег), чудесным хлебом. Они сами пекли, для себя. Там всего несколько человек было-то на этом островке. Весь островок-то был как наш дом… И вот Темочка и говорит: «Давайте смотаемся туда и купим хлеба….Ну что там, несколько миль, всего там две мили какие-то от выхода из бухты до этого острова. Тихо. Действительно тихо. Чуть-чуть болтает. А там был такой Залесский Володя, энтомолог, ленинградский юноша, очень симпатичный такой товарищ, ученик Догеля, и очень напросилась Ирина Верховская, которая была, можно сказать, чуточку неравнодушна не только к Рассу, но и ко всем решительно…. Даже с какого-то боку и я был. Немножко коснулся. Когда я сделал ей рисунок березовой ветки стелющейся, она написала мне, как благодарность за этот рисунок, маленькое стихотвореньице, в котором есть такая строчка: «Красками ты и руки твои, мои запели стихами…». Вот это Ирина Верховская. Чудесная студентка, блондинка, настоящая блондинка. Очень веселая, очень живая, все мы ее любили очень, она была компанейский очень человек и очень хороший работник. Она была ассистентом этого физиолога, Орбели. Ну, что, давайте съездим, привезем хлеба…

Шлюпочка. Хорошая морская шлюпка, такая маленькая. Расс, Залесский, Верховская и Кондаков сели в эту шлюпку, сделали кружок по гавани, посмотрели, вышли в проливчик между двух маяков, красного и зеленого, и впереди, прямо рядом, остров Седловатый. По-моему даже меньше мили расстояние, может пол мили. Болтает немножко, чуть-чуть, даже без гребешков, без всего….. Доплыли туда, забрались по скалистому берегу. Маячники знали студентов, и мы там бывали, и, по-моему, даже лично были знакомы. Посидели, поили чайку, купили буханку хлеба, и обратно. Время все-таки прошло некоторое. Спускаемся вниз, на берег, уже большие гребешки и встречный ветер. Сели в шлюпку, ну, с некоторым трудом, потому что шлюпка болталась, билась о скалы. Мы туда попрыгали, оттолкнулись, поплыли на станцию. Эти полмили которые до пролива к станции, никак не можем выгрести. Против ветра не получается. Все усилия, все силы, на месте. Только немножко, мгновение передохнем, опять обратно тащит. Тогда Тедди Расс говорит: «Ничего не получается. Супротив ветра у нас ничего не выйдет. Сзади, за этим островом уже выход в открытое море. Далеко, но все-таки туда. Знаете что, рискнем так. Здесь Кольский залив мили две-три шириной. Давайте махнем на тот берег, поперек ветра, и туда как раз мы попадем в Волоковую губу, на той стороне. Раз мы к станции не можем попасть, туда-то мы догребем».

Ну что ж, пошли туда. Все это скалы, все это кажется почти рядом. Очень успешно, шлюпка идет вдоль волны, видно, как мы быстро очень продвигаемся вперед, берег все ближе, ближе, ближе, дошли до берега…. Но - все-таки до Волоковой мы не добрались. Ветер нас снес немножко ближе к выходу. Волоковая осталась правее нас, а левее - выход в открытое море. Ну, что делать? Попробовали вдоль берега добраться до Волоковой, – ничего не получается. Супротив ветра – ничего. Ну, что делать? Темочка Расс говорит: «Единственная возможность – давайте поскребемся вдоль берега и посмотрим, где-нибудь переждать ветер. Ну стихнет он когда-нибудь! Укрыться в какой-нибудь расщелине». Идем вдоль берега. То есть не идем, а просто держимся, нас несет вдоль скал. Ничего, вертикальные скалы, скалы, щели, никуда не приткнуться, ничего. Наконец в одном месте – выбоина. На высоте, скажем, человеческого роста, вроде такой пещерки, в общем, некая площадка. Ну что делать?

Кое-как взобрались на эту площадку, зацепили за какую-то скалу цепочку от шлюпки, пережидать, когда стихнет. К вечеру, может быть, стихнет. Ну, через час, два.… Не все же время ветер будет. Забрались и ждем. Ждем, а ветер все сильнее, сильнее, волны больше, уже захлестывает, уже эти белые пенистые шмотки туда к нам… Мы одеты довольно легко, в общем-то. Без плащей, даже без пальто. Какие-то легкие пиджачки, курточки. И Ирина замерзла, озябла, и нам холодно, и Володька Залесский озяб. Наконец, совсем махнули рукой, ничего не получается. Шлюпку попробовали, вроде, привязана. Ну, что делать? И тогда - мудрое в кавычках решение Тедди Раса. Он говорит: «Единственная возможность для нас… Не знаю, будут ли нас искать или не будут?» – (Мы же никому не сказали, что ушли за хлебом… Никто не знает, нас ведь никто и не хватится. Хватится, может, на следующий день, но не раньше. Мало ли где студенты…. Уже ночь, ни работы, ничего). Да, шлюпка, между прочим, с парусом. Маленькая мачта, и парус. Но парус такой супротив ветра – это ничего. Он, значит, говорит: «Вот что. Единственная возможность: на том берегу Кольского залива … В общем, вся эта петрушка так выглядела…/Рисует/ Единственный выход из положения – я отправлюсь на этот маяк и оттуда позвоню по телефону, чтобы о нас не беспокоились, где нас искать».

Мы стали его уверять, что, Тема, - никоим образом. Ветер вынесет в океан. И так, как в прошлом году: двое студентов вышли погулять, так и не нашли. Их вынесло в открытый океан. Клюге прекрасно помнил об этом, поэтому и запрещал во время шторма заниматься всякими экскурсиями на шлюпках. И мы держим его и уговариваем, что нет, никоим образом, не отпустим тебя. «Как это так? Я с парусом прекрасно управляюсь, маленькая мачта, маленький парус, я доберусь поперек Кольского залива, это пара пустяков, через полчаса я буду на маяке» - «Нет, нет, нет». Держим его вовсю. Ирочка пустила слезу даже. Держит его, рыдает и не отпускает. Я его держу тоже, во что-то вцепился. Он всех разбрасывает, говорит: «Нет, это единственная возможность для спасения всех нас. Я с парусом доберусь туда, через полчаса буду там, и все».

А тут уже и пенные барашки, и шлюпка наполнилась водой, и болтает ее вот так, и бьет об камни. И он, наконец, отбрасывает нас, с этой метровой высоты прыгает в шлюпку. Мы держим за трос, не пускаем его. Он вынимает финский нож и обрывает этот трос. Обрубает трос, который остается у нас в руках с Ирочкой…. А в следующий момент в шлюпку к нему прыгает Ирина. Он не один. Ирина прыгает к нему в шлюпку. С тем, чтобы не пускать его одного. Мы остаемся вдвоем. Два юноши на берегу, а он с Ириной в шлюпке. А еще в следующий момент шлюпка опрокидывается, – все в воде и вверх килем. Вылезли на берег, вытащили и Ирину мокрую, и Темочку мокрого, и шлюпку вверх килем, притащили, за конец троса как-то ее привязали. Перевернуть ее, конечно, нельзя. Ну все, остались. Но самый факт, что Ирина бросилась к нему, спасать его! Это – начало романа Расса.

            А потом бесконечное путешествие. Мы вдоль берега шли на этой шлюпке, ветер нас гнал вдоль правого берега, и мы все-таки умудрились, не вынесло нас, а мы все-таки завернули к Кильдину, и выбрались на берег. И потом пешком шли до Волоковой два дня…

            Клюге нас, можно сказать, выпорол крапивой. Всех. Нас уже искали. Когда мы дошли до Волоковой, там уже была поисковая группа. Потому что поисковая группа прежде всего обнаружила привязанную шлюпку, перевернутую вверх дном. И нас нету. Это было хорошее начало поисков. Вот так начался роман Тедди Раса. И после этого он женился на Ирине Верховской. Это его первая жена была. Это же роман! Вот такие вещи стоит все-таки оставить в памяти, записать[1].

И.Н. Верховская и Т.С. Расс