Ихтиологическия наблюдения экскурсии студентов Императорскаго Юрьевскаго Университета, произведенные летом 1911 года в Ковденском заливе Белого моря «Вестник рыбопромышленности». Орган Императорскаго Российского общества рыбоводства и рыболовства. №№ 4-6, 1913 г. Стр. 97-133.

Ихтилогическия наблюдения экскурсии студентов

Летом 1911 года, под руководством профессора К. К. Сент-Илера, состоялась вторая очередная экскурсия студентов-зоологов Императорскаго Юрьевскаго Университета на Белое море. Эта экскурсия несколько отличалась от первой (1908 года), хотя руководитель ея, часть экскурсантов и место работ (Ковденская или Ковдская губа, Кандалакшскаго залива) оставались прежние.

В экскурсии участвовало 17 человек, не считая 3-х наемных служителей; к большому карбасу, служившему станции в 1908 г., прибавилось еще 2 небольших. Наконец, на отпущенныя, по ходатайству К. К. Сент-Илера, из Департамента Земледелия средства (300 рублей) были приобретены самыя необходимыя орудия для рыбной ловли и материал для коллектирования местных рыб. Таким образом явилась возможность уделить часть времени и сил на изследование Ковдской губы и некоторых ближайших к ней мест (Бабье море, Ругозерская губа, Чернорецкая) в ихтиологическом отношении.

Работы по ихтиологии распадались на 2 части: 1) прикладную и статистическую — собирание сведений по вопросам местнаго рыбнаго промысла и 2) научную — сбор материала по систематике и биологии местных рыб.

12 июня экскурсия прибыла в Ковду, и временная биологическая станция водворилась здесь, в здании местной таможни, на о. Еловце, лежащем по средине Горелой губы, меж полуостровом Толстиком и о. Оленьим. Тут проработала экскурсия до 25 июля.

Сбор ихтиологическаго материала производился в течение всего периода работ экскурсии, т. е. с 18 июня по 23 июля. Орудиями лова служили: 1) 20-ти саженный неводок, с ячеей в матне около ³/₄ сантим., от узла до узла; 2) 2 двенадцатисаженных трехрядных („остречья") ставных сети, с ячеей от

1 1/₂ до 2 сант.; 3) три однорядных пятнадцатисаженных, с ячеей до 4 сант.; 4) 2 дорожки-блесны, несколько донных удочек („поддевов", но с тонкой леской); 5) ярусок в 200 крючков и 6) неудачно скомбинированный трал — мутник". Неводом экскурсия пользовалась всего 8 раз, в том числе 4 раза ловили в Канском море (6—7/VII, 9—10/ VII, 20/VII и 22/VII), раз у Пасынка Еловца (2/VIJ), раз в Бабьем море (13/VII), раз в Лобанихе (14/VII), раз у о.о. Микковых и Кривого. Ставными сетями пользовались 14 раз: 10 раз в Горелой губе (19—20/VI, 21—22/VI, 23—24/VI, 25/VI, 27/V1, 29/VI, 30/VI, 1/VII, 2/VII, 3/VII); 2 раза в Канском море (6 7/VII и 9—10/VII); раз в Бабьем море (13—14/YII) и один раз у Лобанихи (15/VII); удочками — свыше 12 раз в Горелой и по фарватеру, один раз у Кивреихи, 3 раза в Канском, раз в Бабьем, раз в Ругозерке; дорожкою — 8 раз: 2 раза в Канском, раз в Бабьем, раз в Ругозерке и 4 раза в Горелой на фарватере и меж о.о. Ковдской губы; перемет ставили 5 раз: раз в Горелой, раз на фарватере, раз от Марфицы к Кивреихе, 2 раза в Канском море; мутник трал неудачно пробовали один раз у Крикальяго, а другой у о.о. Пасынка Еловца и Санталова. Самый обильный по разнообразию и количеству добычи материал давали неводныя тони в Канском море. На втором месте следует поставить удочки — в Канском и Бабьем — по обилию, а по разнообразию — ставныя сети в Горелой губе, Канском, Лобанихе. Затем идут дорожка, перемет и мутник. Дорожка давала только треску и керчака; перемет — их же, да иглокожих и из моллюсков Buccinum; мутник принес всего пару камбалок. несколько керчаков, водоросли, губки и. звезды — материал уже совершенно иного характера.

Всему материалу и всем наблюдениям велась, по возможности, подробная запись. Материал по биологии и питанию рыбы собирался не только лично, но и опросным порядком. Для последнего пользовались всяким случаем и даже специально ездили три раза на рыбную ловлю с местными рыбаками. Рыба, предназначенная для стола экскурсантов, тоже почти всегда просматривалась, так что вскрытия желудков получались в большинстве случаев сеpиями. Особенное внимание удалялось, конечно, видам, имеющим какое-нибудь значение для местнаго населения.

Прежде всего экскурсии пришлось познакомиться с так называемым „керчаком". Под именем „керчака", „керчи", „кярчи" здесь слывут все представители бычков (Cottidae); они весьма обычны в Ковдской губе. Держатся керчаки преимущественно у берегов каменистых, заросших фукусом (Fucus vesiculosus), в проливах губ и между островами. Повидимому, обычное местопребывание „керчака" — крайняя граница „забережья" (полоса действия прилива и отлива). Здесь он держится все лето раз избранных уголков. Во время прилива он вместе с „полоем" идет к берегам, т. е. к крайней верхней границе „забережья". С водою же опять возвращается, все время промышляя пищу, которую обычно хватает из засады. Всегда придерживается дна, где днем прячется между камнями, водорослями и в других подходящих местах. Ночью-же его можно заметить и на более открытых местах. Несколько раз случалось (на Березовом острове), проходя по пристани, наблюдать стоящих неподвижно „керчаков", которые выползли из своих дневных убежищ на более открытыя площадки дна. Нужно заметить, что ковдския пристани лесопильных заводов служат надежным убежищем для этой рыбы, так как строятся оне из обрезков леса, сложенных крест на крест. Тут „керчаку" не приходится даже передвигаться, сообразуясь с приливом и отливом, потому что глубина у этих искусственных берегов, даже во время отлива, бывает довольно значительна.

Что „керчак" вообще малоподвижен и держится приблизительно одного места, можно видеть из следующих фактов. 1) На том-же Березовом острове, у пристани Могучаго, однажды сорвался с удочки очень крупный „керчак". Дело было ночью, а стащил он последний кусок мяса, служившаго наживкой. На другую ночь ловили там же, и пришлось наблюдать, как тот-же „керчак" гнался за наживкой. Его можно было узнать по разорванной белевшей губе. Чрез 2 — 3 дня вечером этот-же экземпляр был выужен на данном месте. Весил он около двух фунтов. Это было в экскурсию 1908 г. В экскурсию 1911 года (20/VI) были выставлены две сети у завода Куковеровой, против станции. Одна сеть была поставлена перпендикулярно к берегу, а другая параллельно ему. В первую попало три камбалы, а во вторую 7 „керчаков». Сети оставлены там же, но обе параллельно берегу, и 21/VI из них взято только 3 керчака. Берег этот песчаный, отлогий, не каменистый. Повидимому, обитавшие здесь керчаки в два прилива почти все остались в сетях. В третий прилив там взяли только одного керчака. 3) Иначе дело обстояло у о. Санталова и около Пасынка Еловца. Здесь всюду много камня, фукуса и других прикрытий, и керчак находит больше мест для приюта. Выставленная (подле перваго острова, ближе к Оленьему, 22/VI) поперек входа в небольшую губку сеть дала 24 штуки „керчи". 23/VI там же, кроме прочей рыбы, было взято 30 керчаков. 24/VI сети были перенесены ко второму острову (против пролива между Пасынком и Еловцом) — взяли здесь 42 штуки; 25/VI — 44 штуки керчаков (половина была четырехрогих, Cottus quadricornis), 27/VI — там получили 60 штук", 30/VI там же взято 18 штук керчаков. 1/VII там же все сети дали уже только 8 штук керчаков, но зато прибавилось другой рыбы; 2/V1I, опять там же, попалось около 10 керчаков, 4/VII уже только всего 2 керчака, а у перваго острова (Санталова), на прежнем месте — всего 1 керчак. Дальше в этих местах керчаки попадались, но уже реже, и главными образом ..керч" колючий (Cottus scorpius), тогда как преобладавший раньше четырехрогий — совсем исчез. Несколько выше или ниже этого места, вдоль того-же берега, всегда можно было поймать на удочку сколько угодно керчаков, а тут приходилось уже ждать довольно долго и часто менять места, чтобы выудить хотя бы одного „керча". Четырехрогий бычок, кажется, еще упорней держится раз избраннаго района, чем другой его собрат-колючий. 4) Наконец, о той-же склонности — придерживаться раз избраннаго места — свидетельствует и самая внешность керчака. К какому бы виду рода Cottus ни принадлежала эта рыба, тон окраски, отчасти и самый рисунок, всегда более или менее подходят к грунту места, где он держится. Экземпляры одной величины, но взятые из разных мест, хотя бы и недалеко расположенных, уже сразу отличаются по цвету. Пойманные на песчаном, довольно чистом грунте всегда светлее и бледнее окрашены, чем тe, которые взяты с грунта илистаго или хрящеватаго (последние всегда ярче окрашены, рисунок резче выступает).

Относительно питания керчака приходится предположить, что пищей ему служит все живое, движущееся вокруг, что только он успеет захватить. Стоит спустить с пристани удочку, чем-нибудь наживленную, как сейчас-же из какой-либо щели выскакивает навстречу падающей наживке керчак; хватает он и днем, голодный и сытый. Один раз, например, выужен был экземпляр средней величины с безобразно набитым желудком, в котором оказались: 1 небольшая треска (около 4 — 5 дюймов), 2 кусочка фукуса и 3 раковинки (Lacuna sp.?) 4—Cardium и остатки колюшки (Gasterosteus aculeatus L.). Все-ж ночью происходит главный их жор, когда главным образом ловится в сети керчак; тоже нужно сказать и относительно погоды: в дождь, ненастье керчак меньше идет в сеть, чем в хорошую, ясную погоду.

Из 18 вскрытых керчаков 11 было С quadriconis, 4—C. tricuspis 3—С. scorpius. Самый большой (C.scorpius) 240 мм., самый малый (С. tricuspis) 106 мм. Содержимое их желудков было почти однородно, независимо от вида. Разница была в зависимости от величины рыбы. У маленьких преобладали моллюски (Natica, Cardium, Lacuna и др.), ракообразныя—остатки и целые Gammarus'ы, а у одного, пойманнаго подле Голомяннаго-Толстачнаго баклыша, была кашица из переваренных Муsis'ов; у крупных — больше посторонних непитательных веществ и всякой рыбы. Вот список содержимаго у одного из средних керчаков (С. scorpius): остатки какой-то водоросли, 2 кусочка сосновой коры, три куска фукуса, кашицы и хребет какой-то костистой рыбы, 2 больших муравья, 2 муравьиных крыла, 6 раковин (Lacuna?), 2 Arcnicola и 4 трубки каких-то червей. Почти то же дали 14 вскрытых желудков (28/VI) других керчаков: куски фукуса, ракообразныя, в 4-х треска, в 2 — керчаки, какия-то нитчатыя водоросли, Natica, Lacuna, Cardium, остатки трехиглой колюшки. Дальнейшия наблюдения в этом отношении новаго ничего не дали. Добычею керчака становится и хорошо вооруженная бойкая трехиглая колюшка. Поглощает керчак и камбал, хотя из 84 вскрытых керчаков остатки камбалы оказались только в двух, пойманных в Канском море. Часто и в сети керчак попадает из-за жадности. Если он застрял не у нижней подборы трегубицы, а посредине полотнища или у верхняго ея края, то с уверенностью можно сказать, что он попался в погоне за добычей. Случалось, поднимая сеть, вынимать штук 6 — 10 керчаков, набивших рот сетью. Попадется тресочка или корюшка и начнет биться в ячее, а раз увидел керч добычу — уже не пропустит: заглатывает вместе с нитями сети, с полупереваренной рыбешкой во рту, вытаскивается из воды.

Нужно упомянуть еще, что не нашлось ни одного из вскрытых керчаков, свободнаго от паразитов: ленточных глистов в кишечнике и круглых в печени. Иногда и печень, и кишечник битком набиты паразитами, и не только вся печень пронизана ими, но и в полости тела, и в мышцах шевелятся глисты. Из одного керчака (С. scorpius), длиною в 18 сант., вынуто было из кишечника ленточных червей 34 и круглых — из печени — 19 штук.

Преобладает, керчак крупный; экземпляры длиною в 10 сант. и меньше попадаются редко; средний размер около 15 сант. Только на „камбальих тонях" и можно было поймать мелких керчаков.

Что касается до размножения этой рыбы в Ковдской губе, то у всех вскрытых керчаков половые продукты оказались не развитыми. В яичниках, очень маленьких, были найдены только зачатки икры. Что „керчак" нерестится в Ковдской губе или по близости от нея, можно заключить из того факта, что 24/VI пойманы в Старцевой губе в одной из песчаных бухточек материковаго берега, мальки его в довольно значительном количестве. Рыбешки не превышали 16 мм. в длину. Попадались экземпляры и oт 11 до 5 — 7 сант., среди которых были четырехрогие и колючие бычки, а один, кажется, С. tricuspis. Выход молоди, вероятно, происходит в довольно продолжительный промежуток времени, который оканчивается, судя по найденным малькам, к июлю месяцу.

В заключение надо указать, что не было поймано ни одного С. quadricornis, ни на удочку, ни на перемет, на глубине свыше 5 сажен, тогда как С. scorpius, С. tricuspis, сомнительный С. bubalis (один пойманный 27/VII был лишен обоих глаз) и таковой же Artdieillus scaber попадались и на большей глубине. Последний был пойман однажды на удочку у Голомяннаго баклыша на 12 саж. глуб. (22/VI), а другой экземпляр — на перемет меж о. о. Кивреихой и Марфицей на 20 саж. глубине (29, VII).

Единственный экземпляр Agonus cataphractus был доставлен рыбаком, взявшим его из ставной сети, стоявшей в Горелой губе, против Шведскаго завода (23/VI). Других представителей из семейства панцырных (Cataphracti), кроме упомянутаго, не найдено в ковдских водах.

Из отряда колючеперых-же (Acanthopterigii), кроме указанных двух семейств, были найдены представители следующих семейств: Discoboli, Blenniidae, Gasterosteidae. Из перваго семейства попали в коллекцию 3 экземпляра Cyclopterns lumpus (пинагор). Один экземпляр был доставлен, вместе с A. cataphractus, рыбаком из-под Шведскаго завода, другой экземпляр (маленький, около 20 мм.) — пойман сачком на пристани станции, а третий — еще меньше (около 15 мм.) — взят изо рта трески, пойманной на удочку у Городецких порогов в ночь с 13 на 14 июня в Бабьем море. Первый экземпляр, тоже не очень большой (около 12 сант.), был без развитых половых продуктов — нельзя было выдавить их. В первую экскурсию (1908 г.) мы имели в руках два экземпляра этой рыбы (каждая весом около 2 фунтов), и у обоих были набиты яичники зрелой икрой, которой собрали около 2-х стаканов. Рыба была куплена в Керети у рыбака, вынувшаго ее из ставной сети (около 15 июня). Основываясь на последнем факте и на том, что в настоящую экскурсию были пойманы сравнительно окрепшие мальки пинагора в конце июня и в начале июля, надо предположить, что пинагор нерестится в Белом море в конце в мая и в июне; в Ковдской губе и Бабьем море, быть может, несколько позднее, чем в Онежской и других местах, лежащих южнее. По словам рыбаков, пинагор вообще нередок в губах Белаго моря, но в Ковдской губе он встречается не часто. За две экскурсии видели в Ковде только двух пинагоров. При таком условии, конечно, трудно наблюдать за жизнью этой рыбы. Какую роль играет она в экономии беломорских вод — неизвестно. В мальковом возрасте, пинагор служить пищей треске и, разумеется, другим хищным рыбам. Сам-же он, судя по внешности, едва-ли способен производить значительныя опустошения в рыбьем населении моря. В зрелом возрасте он, наверное, избавлен от преследования большинства, если не всех, хищников Белаго моря, исключая, конечно, теплокровных его обитателей.

Из семейства морских собачек (Blenniidae) здесь найдены следующие роды; Anarrhtichas, Stichacus, Centronotus. Zoarces (зубатка, вьюн, маслюк и бельдюга).

Представители рода зубаток немногочисленны в Ковдской губе. За все время пребывания экскурсии в Ковде удалось поймать всего только трех. И все три пойманы в дождливую погоду и ночью. 19/VI два экземпляра (небольших, около 30 сант.) были выужены на Муа; третий экземпляр, около 6 фунтов весом, взят 1/VII из ставной сети. Первые два — у „корги» против Шведскаго завода, а последний — у Пасынка Еловца, со стороны Оленьяго. По словам здешних рыбаков и старожилов Шведскаго завода, рыба эта попадается изредка и более внушительных размеров — фунтов до 15—20. Здесь различают 2 сорта зубаток: малую и большую. Полосатой нет; поэтому ее привозят для продажи из Архангельска (т. е. с Мурмана) в соленом виде, вместе с треской. Некоторые здешние гастрономы находят, что зубатка вкусней трески. Anarrhichas minor Мiill? и A. latifrons. Steenstr. et Hull?п no своей редкости ускользает от наблюдения, так что про жизнь ея и размножение можно пока сказать немногое. Судя по данным наблюдений, зубатка яркаго дневного света не любит и к берегам подходит в ненастныя ночи. Опрос местных рыбаков дал, приблизительно, теже указания. Значит, она держится обычно в более глубоких местах. Питается преимущественно моллюсками, по крайней мере вскрытый желудок 6 фунтовой A. latifrons (?) был набить раковинами целыми и раздробленными: в массе — Mytilus edulis, штук шесть каких то других; остатки какой-то рыбешки, с комками зеленовато-бурой нитчатой водоросли и веточка гидроида. Относительно нереста зубатки сведений собрать не удалось. Вскрытый экземпляр был с совершенно неразвитыми половыми железами.

Определить с точностью представителей рода Stichaeus, кроме S. medeus Reinh. на месте не удалось. Здесь же (в Юрьеве) оказались экземпляры сильно поврежденные и выцветшие, так как большинство их было вынуто из желудков трески. В Ковдской губе эта рыбка ловилась изредка драгой и тралом большею частью на значительных глубинах. Неводом не удалось ни одной захватить. Чаще же всего стихеи (и маслюк) получались из желудков трески, реже — керчака, и однажды— (9/VII) были пойманы в углублениях скал о. Кивреихи. Вьюн обыкновенно светло-бураго цвета, с пятнами; но еще чаще встречались особи (главным образом, из драг и трала) почти телесно-розоваго цвета, полупрозрачныя, с пятнами (на плавниках) или без них — тогда плавники были серовато-сизаго цвета, а глаза всегда резко выделялись своим наиболее темным, на всем теле, цветом. Такая окраска, быть может, находится в связи с возрастом рыбы. Очевидно, экскурсии попадались молодыя особи, так как самый крупный вьюн не превышал 126 мм., между тем как взрослые представители этого рода доходят до 30 и выше сант. О жизни стихеев ничего нельзя сказать определеннаго, кроме того, что держатся они не у берегов, т. е. не в полосе „забережья", а несколько глубже. Чаще попадались на фарватере и во входе в губу (Ковдскую) со стороны моря, — в красных водорослях и на илу. Частое нахождение стихеев в желудке тресковых (изредка и керчаков) свидетельствует о том, что рыбка эта играет некоторую роль в смысле корма для одной из промысловых рыб местнаго района.

Несколько чаще стихеев встречается в Ковде представитель рода Centronotus. Отмечен только один вид С. gunellus L., попадавшийся, как и Stichaeus, в драги и тралы, но редко. Изредка мелкие экземпляры его находили и в „залещинах" после отлива (2 раза). Главную массу их все таки дали вскрытые желудки тресковых (morrhua Coelr. и Gadus saida Lep.; два найдены в желудке G. navaga).рыба эта, как и предыдущий род, служит пищей тресковых и, вероятно, бычковых. Некоторые экземпляры сильно варьировали, как в окраске, так и в других видовых признаках. Самый крупный экземпляр, бывшийв распоряжении экскурсии, не превышал 195 мм., средний — 165 мм. и самый маленький 46 мм. Из 6-ти вскрытых экземпляров особенно интересные результаты дали 2, вынутые мало поврежденными из желудка G. morrhua (285 мм. длин.). Один в 165 мм. длины — молочник, другой — 190 мм. длины — икрянник. У обоих половые продукты довольно развиты (степень зрелости, приблизительно, 3 — 4), особенно икра в правом яичнике была совершенно зрела. Содержимое обоих желудков указывает на то, что обе рыбы попались у берега: 16 — Gammurns ов; 5 — остатков Сита, маленькие Сrапgоп — около 8 штук, малек какой-то рыбки, судя по уцелевшей головке с глазами и хвосту с плавником — Stichaeus sp., кашица из остатков каких-то рачков, должно быть Муisis, и — что странно — цветочек какого-то мотыльковаго (кажется, Triffоlium); семя Polygonum viviparum (2 шт.), шелуха от того же семени, часть семени какого-то злака. У двух этих рыбок оказалось 9 штук круглых глистов (Nematodes); треска была поймана 8/ VII у острова Кивреихи на удочку.

Три экземпляра, из остальных вскрытых, оказались с развитыми половыми железами, а содержимое их желудков было трудно разобрать; преобладали остатки ракообразных; 4-й оказался икрянником с развитыми железами, длиною в 147 мм.

Очевидно, С. gunellus держится, по крайней мере, в период икрометания, ближе к берегам. Вероятно, и нерестится у берегов, так как содержимое желудка и четвертаго экземпляра оказалось однородным по содержанию с желудками первых двух; не было только рыбы и растительных остатков наземнаго происхождения. Рыба питается и в период размножения довольно обильно, так как все три взрослых экземпляра были упитаны. Три мелких (62, 81 и 85 мм.) оказались не половозрелыми. Придерживаясь берегов, обыкновенный маслюк чаще становится добычей трески и керчака, так как эти рыбы летом больше жмутся к берегам. Потому - то маслюк и нам чаще встречался, чем стихей.

Нерест маслюка повидимому, совершается, судя по указанным трем экземплярами в июле месяце.

Из рода бельдюг — Zoarces — попадалась, и довольно часто, живородящая бельдюга (Z. viviparus L.) или, как здесь ее зовут, вьюн, зверь. Ловилась она больше всего неводом в Канском море, на камбальих тонях. Один экземпляр был выужен с пристани станции на кусок мяса. Забивалась бельдюга и в ставную сеть у Пасынка Еловца (24/"VI, 27/VI, 4/VII), но всегда и везде только у берега и на мелких местах. Раза два была взята довольно-крупная рыба в забережной „залещине".

В отлив часто брали мальков в ямках и углублениях скал. Большая часть из пойманных были самки, и почти у всякой в половом аппарате находились уже хорошо развитые мальки. При опускании в формалин живой бельдюги, она всегда выбрасывала свое потомство в сосуд; при этом усиленно стремилась выскочить из жидкости.

Экземпляры с готовыми мальками встречались и во второй половине июня и в течение июля.

Отсюда можно заключить, что размножение этой рыбы происходит в течение довольно большого промежутка времени. На ряду с мальками, взятыми из материнской утробы, мы ловили также довольно бойких, самостоятельно живущих, мальков. Не во всякой бельдюге можно найти мальков в большом количестве: они выбрасываются матерью по мере их развития. При известных обстоятельствах, грозящих опасностью потомству, происходит своего рода автотомия для сохранения этого потомства, как то бывало наблюдаемо над бельдюгами, опущенными в ящик с формалином.

Вскрытые пищеварительные органы бельдюги своим содержимым указывают на то, что эта рыба принадлежит к мелким прибрежным хищникам, не отличающимся большой подвижностью. Содержимое желудка и кишечника очень трудно разобрать, так как в первом, во всех трех случаях вскрытий, почти ничего не наблюдалось, вследствии чего приходилось пользоваться содержимым кишечника; здесь же пища была в очень плохой сохранности. Все же удалось установить, что чаще всего эта рыба держится и питается почти у самых берегов, не избегая даже и сильно опресненных мест. Вот, например, вскрытие одной особи в 305 мм. длиною: желудок содержал 2 личинки комара, 2 комочка какой-то икры и бледно-зеленаго цвета гусеницу в 15 мм. длиною; в кишечнике оказались: 1 маленький Mytilus, трубки червей, остатки губки (?), нитчатая водоросль и другие растительные и животные органические остатки. Остальныя 2 вскрытия не дали даже и столь неопределенных результатов.

Из семейства колюшковых (Gasterosteidae) в Ковдской губе найдены: трехиглая — G. aculeatus L., и девятииглая—G. pungitiusL. Первая здесь зовется „корос» и встречается в изобилии повсюду в море по „забережью". Вторая — значительно реже. Трехиглая не была наблюдаема в пресноводных озерках здешних островов, а девятииглая была найдена в Малиновом озере на о. Оленьем. Почти во все время пребывания экскурсии в Ковде длился нерест трехиглой колюшки. По всем, заросшим фукусом и Zоstera, тихим бухточкам и заливчикам можно было по ночам (в конце июня и в июле) в хорошую погоду видеть табунки толстопузых икрянников, гулявших у поверхности воды. В невод попадали почти исключительно самки. Из них большинство с икрой, частью выметанной, частью еще вплотную наполнявшей яичники этой рыбешки. Самцы встречались в очень ограниченном количестве. Из 204 вытащенных неводом (2/VTI) у Пасынка Еловца колюшек самцов было всего 7 штук, все пустые — нельзя было выдавить молок, 14 пустых самок, 6 самок с небольшим количеством икры, около 50 с более или менее освобожденными от икры яичниками, 65 штук с совершенно зрелой, легко выдавливавшейся икрой, сплошь заполнявшей яичники; 44 — с икрой трудно выходившей; 2 — с икрой совсем не выдавливавшейся при нажиме на брюшко; 5 с едва развитой икрой и, наконец, 9 пустых самок G. pungitius и 2 самца того же вида, уже без половых продуктов, но окрашенных еще в брачный темный цвет. Из этого факта можно вывести заключение такого рода: G. aculeatus нерестится в начале июля, по крайней мере в массе преобладают особи с совершенно готовыми половыми продуктами, тогда как G. pungitius нерестится, очевидно, значительно раньше, должно быть в начале июня — по крайней мере к концу июня и в начале июля нерестящихся не попадалось. Ко второй половине июля в Канском море при ловле камбалы, опять во множестве, вылавливались трехиглыя колюшки, но количество икряных, т. е. с готовой икрой, значительно сократилось. Из горсти, взятой наудачу, попались всего 2 с совершенно зрелой икрой, но уже при неполных икряных мешках; остальныя 56 были пустыя, без икры самки, при 3 пустых-же самцах (20/VII—21/VII). По словам ковдских рыбаков, „корос" в xopoшия ночи „играет" все лето.

Как уже упоминалось, в пресных озерках островов и материка G. aculeatus не удалось заметить, а один самец девятииглой был пойман сачком с берега в Малиновом озере. Та-же девятииглая колюшка наблюдалась и в „Гагачьем" озере в 1908 г. В том же 1908 году, во время экскурсии в д. Черную реку и Бабье море (5—6/VII), девятииглая колюшка, была замечена в Белом ручье (о. Великий), впадающем в Белую губу Бабьяго моря. На том же о. Великом на берегу, в „залещинах", наблюдались тогда-же трехиглыя колюшки. Самки были в брачном наряде, ярко окрашены. В настоящую экскурсию подобных окрашивашй у ковдских не пришлось наблюдать. Во время отлива в „залещинах" прежде всего можно найти G. aculeatus, всегда остающихся в лужах в большом количестве.

По вопросу о питании колюшки материала немного; так, у вскрытых желудок был или пустой, или содержал кашицу, в которой только и можно было узнать остатки гаммарусов, и других рачков. В одной найдена была какая-то слизь бураго цвета, а в другой масса, оставшаяся от малька какой-то рыбешки. Сама колюшка, несмотря на ея вооружение, служит добычей и тресковым, и бычковым (Cottus). Нередко при ловле на удочку приходилось вынимать из пасти пойманной трески застрявшую в ней трехиглую колюшку. Вооружение этой рыбки, оказывается, треску не смущает. В желудках-же каждой серии вскрывавшихся керчаков и тресковых остатки и целыя колюшки — обычное явление. Один только раз пришлось наблюдать колюшку, захваченную щупальцами медузы Суаneа (Ругозерская губа против Великой салмы, 13 VII). Возможно, что в ясные, теплые дни и медузы производят опустошения в колюшечьем населении соленых беломорских губ. В такие дни эта форма планктона массами появляется в губах у берегов. В той же Ругозерской губе, на привале против о. Высокаго (13/VII), у самаго берега экскурсия наблюдала скопившихся в большом количестве Суапеа разнообразной величины; одна была в поперечнике около 14—15 сантиметров. Конечно, от щупалец такой большой медузы не уйти самой бойкой колюшке. Гнезд этой интересной рыбешки нам не удалось видеть. Уж очень много удобных мест по берегу моря, сплошь заросшему фукусом или Zostera. Все же в Ковдской г. и ближайших водах колюшка не столь многочисленна, как, например, в заливчиках Чудского или Онежскаго озер или в некоторых реках (верховья Виндавы) Балтийскаго бассейна.

Из отряда мягкоперых (Anacanthini) в Ковдской губе и в соседних водах были пойманы представители семейства тресковых (Gadidae) и камбаловых (Pleuronесetidae). Из перваго семейства найдены 3 вида трески (Gadus) в Ковдских водах: G. morrhua L. G. saida Lep. и G. navaga Kolreut. Первые два вида слывут здесь под именем трески, если рыба превышает весом 1—2 фунта, а меньшая по весу—зовется общим именем „пертуйка". Треску, впрочем, разделяют еще на местную и заходную, называя первую иногда „залежной", „затохлой". Уверяют, что эта затохлая треска держится постоянно по ямам Ковдской губы и всегда по окраске светлее заходной. Заходная, темнее окрашенная, то исчезает, то появляется в губе, а ловится она главным образом в устьях губ Горелой и Старцевой; в Канском же море и в глубине губ попадается очень редко. Отчасти, насколько позволяло время, наблюдения подтвердили это. Но затохлая попадалась всюду, даже и вне Ковдской губы (у о. Кивреихи 9/ VII). Заходная в Канском море нам не попадалась — это правда, но в губе Горелой ловилась, хотя и не часто. Обычно темно-окрашенная треска сравнительно крупна и однородна по величине (от I ½ до 5 фунт.). Мелкой совсем не случалось видеть, равно как не было и крупнее 5-фунтовых. Светлее окрашенная попадается всюду самой разнообразной величины: наряду с тресочками в 10 сантим. хватают и 1 ½ фунтовыя, 2, 3 и 5 и даже 9-фунтовыя. Точно также и в невод, и в сеть идет эта треска различнаго возраста. Темная — всегда, так сказать, мерная и одного размера — ловилась только на удочку и дорожку, т. е. на более значительных глубинах. В сети эта разновидность (?) не попадалась ни в Канском море, ни в Горелой губе. Часто одновременно с нею брала и светлая, но тогда уже и эта была крупная. Кроме окраски никаких других различий в данных внешняго диагноза не найдено.

Да и это различие не резкое; густота окраски неодинакова у обеих разностей. Попадаются (в тех местах, где держится и темная разность) в одном улове экземпляры разнообразных оттенков в пределах характерной окраски тела: от бледно-желтовато-сераго до темно-оливковаго на боках тела. Чем темнее цвет на боках, тем темнее и спина, окраска которой в последней степени бывает почти совершенно черная с синеватым отливом. Вместе с тем уменьшается и пятнистость, так как на темном фоне обычныя у этого вида пятна (G. morrhua) тоже темнеют и становятся мало или совсем незаметными. Все-же главное различие между этими двумя аберрациями трески скорее билогическаго характера: бледная „затхлая" держится всюду, попадается и в сети на мелких местах, а темная—скорее глубинная форма — придерживается, определенных мест, а стало быть и вообще реже встречается, чем первая. Чаще всего темную ловят по всему фарватеру, где только есть удобныя для уженья места: в Горелой губе у о. Крикальяго, Санталова, у Голомяннаго баклыша. Почти всегда можно наткнуться на табунок темной трески против Б. Хрусломен, у юго-восточнаго берега о. Оленьяго; здесь держится особенно крупная рыба. Такое-же хорошее в этом отношенш место — пролив между о.о. Высоким и Кривым и дальше по направлению к о. Березовцу. В ветреную, но ясную погоду, особенно при ровном «шалонике» (SW) и „лете" (S), эта треска хорошо берет при входе на фарватер у о. Марфицы, Дристяного баклыша и дальше в море, у о. Кивреихи, Плоской Голомянной, Плоской Бережной луд.

Рыбаки предпочитают ловить в тех местах, где держится темная треска, потому что раз пошла клевать темная — будет крупная рыба, а подошла крупная — мелочь, пертуек — убегает. Потому-то большею частью в одном месте треска попадается на крючок однородная по величине.

Очевидно, и пикшуй (G. acglеphinus L.) изредка заходит в Ковдскую губу. По разсказам одного рыбака, в начале июня было поймано несколько штук крупной трески (от 14 до 18 фун.), у которой по боку проходила черная линия. Линию рыбак помнил, а про величину усика и про боковое пятно затруднялся сказать что-либо определенное. Уверял, что это была „заходная" — темная треска. Один экземпляр такой-же крупной трески был пойман даже с икрой (?) Точно время поимки последней установить не удалось — в конце мая или в начале июня.

Экскурсии не пришлось лично наблюдать здесь этого вида трески.

Сайкой или сайдой— G. saida Lep.—здесь этот вид не зовут, так как он входит в разряд пертуйков. Навага же всегда отличается от другой трески, и здесь все ее знают под этим именем. G. navaga Kolreut., G. saida Lep. и мелкая G. morrhua L. особенно обильные уловы дают в Канском море, у Ягодных порогов, и дальше вглубь Старцевой губы между островами. Попадаются оне и в ставныя сети, и в невод (на камбальих тонях), но не в таком большом количестве, как на удочку. В том же "Канском много крупной G. morrhua , но все ж значительно меньше, чем „пертуйка". Вообще треска держится здесь летом по зарослям, главным образом Laminaria, около „корг", „луд", „баклышей" и в прочих подходящих местах, где особенно роскошно развивается зона бурых и красных водорослей, где много камней или хрящеватое дно. У „корги", „бакланца", „баклыша" и „поливухи" чаще всего можно встретить, по словам ловцов, „заходную" треску, так как здесь всегда более глубокия места и „чистая" вода, т. е. вода чистаго моря. Конечно, тут-же держится и другая треска, но всегда более или менее крупная. Пертуек предпочитает другие виды каменных и каменистых скоплений и образований морскаго дна: „водопоймяны" — „корги"-же, но в губах, относительно более мелководных, а в полосе ,,забережья"—„чуры" и „клины". Все последния образования дна обычно сопровождаются небольшой подле них глубиной и отлогим скатом, большей частью с хрящеватым и каменистым грунтом.

Ковдяне утверждают, что „заходная" треска, как и крупная „затохлая", в большом количестве появляется в губе вместе со „зверем" и селедкой. Отчасти подтверждают это и личныя наблюдения экскурсии.

В экскурсию 1908 года чаще попадалась темная разность трески, хотя, правда, станция помещалась тогда на Березовом острове, а потому и ловили только в местах обитания „заходной" трески. В то же лето часто наблюдался в ковдских водах и „зверь", и селедка. В экскурсии 1911 года ни зверя, ни селедки почти не видели; тюленя — всего раз 4—5, а белух — совсем не видали. Сельдь была поймана одним рыбаком всего однажды в очень ограниченном количестве; и в самом начале водворения экскурсии на о. Еловце.

Вполне возможно, что есть здесь местная треска — родившаяся от поколения, уже давно свыкшагося с условиями обитания в беломорских водах; есть, затем, переходная форма — недавно водворившаяся тут, и есть, наконец, новые переселенцы из океана.

В прошлую экскурсию (1908 г.) мало ловилось трески. Но из пойманной больше половины принадлежало к „заходной", при чем на ней очень часто находили паразита—рачка Lernaea. В настоящую (1911 г.) экскурсию трески было поймано за все время очень много по сравнению с прошлой поездкой. К „заходной" же принадлежало не более 1/₅ части; на ней было найдено только 3 экземпляра упомянутаго паразита; 4-ый экземпляр был замечен на нёбе G. morrhua. Случайность-ли это, или закономерное явление, что Levnaca продпочитает паразитировать на так называемой заходной треске — неизвестно. Если „заходная" — действительно треска океанскаго происхождения, тогда легко объясняется ея склонность придерживаться в ковдских водах более глубоких и соленых мест, так как в местах рождения, по словам Н. М. Книповичa, G. morrhua держится на глубине от 50 до 100 сажен. Подобное-же явление замечено и на низших представителях местной морской фауны. По наблюдениям экскурсантов, обрабатывавших соответственный материал, так называемыя глубоководныя формы безпозвоночных животных в ковдских, относительно очень мелких, водах, свою глубоководность обнаруживают тем только, что занимают в проливах, заливах и губах впадины и ямки дна, не превышающия иногда 6 и 4 сажен.

Жизнь трески в Ковдской губе зависит в известной степени, как и жизнь прочих рыб, от приливов и отливов. С приливной водой идет треска в глубину заливов и бухточек, где держится в „полое", все прибывая в количестве, до самой „куйпоги". Мелочь жмется ближе к берегам, куда подходит и крупная в погоне за добычей. „Пертуек" в залитом приливной водой „забережье" охотится главным образом на различных ракообразных (Gammarus, Сита), встречающихся здесь в изобилии. Часто, во время ловли на удочку приходилось наблюдать, как тресочка кишела у самой поверхности воды, кружась около полосы постепенно заливаемых водой камней и корг, скопляясь особенно густо подле зарослей фукуса. Привлекают ее туда рачки, оставляющие свои убежища в щелях камней и под густым слоем фукусов. Всплескивания гоняющейся за добычей трески характерны и легко отличимы от „игры" всех других рыб: они всегда не отличаются быстротой и порывистостью, вялы, неравномерны и неплавны, — просто вода рябит, изредка выставляются плавники спинные или хвостовые. Днем этой картины не увидишь, так как, очевидно, с дневными приливами треска, как и другая рыба, осторожней двигается к берегу, придерживаясь поближе ко дну. За пертуйком подходит и более крупная треска, но не в таком количестве, и в сети она попадается реже, чем мелочь. С отливом и треска скатывается — мелкая, в глубину ложа губ, а крупная совсем уходит из заливчиков и губ (Горелой, например) к их устьям или даже к морю. В общем, кроме мелочи, треска держится приблизительно на глубине 3 — 4 сажен. Пертуйка можно наловить — иногда в большом количестве — и на глубине ¹/₂ и 1 сажени, но только ночью. Днем и он держится глубже. При пасмурной погоде, очевидно, и крупная рыба идет к берегам охотней, и тогда чаще можно найти в сетях хорошую треску. Ночью и в волну днем треска иногда берет наживу почти в полводы, не допуская ея до дна. И на дорожку в это же время чаще можно удачно ловить. При хорошем западном, юго-западном и южном ветрах треска скатывается ближе ко входу в Ковдскую губу и держится на всем пространстве от Б. Крусломен по фарватеру до о. Марфицы и от Марфицы до Кивреихи. Соответственно этому, и лов трески происходит по вечерам и утрам в ясную, тихую погоду, а в волну и в пасмурное время весь день. С приливом передвигаются ловцы вглубь, к головам губ; с отливом — обратно. Канское море в этом отношении стоит несколько особняком. Пертуек там держится все лето, очевидно, совсем не выходя из этого бассейна. Треска более крупная в массе туда заходит вместе с селедкой, попадаясь, конечно, изредка совместно с мелочью. Вообще рыба в Канское море идет, главным образом, чрез Старцеву губу, Ягодный порог. Чрез Горелую — по словам рыбаков — хода рыбы почти не бывает, а если и идет, то только сиг. Это, очевидно, находится в зависимости от мелководья Б. и Малых Бродок и узкости этих проливов. Лучший клев трески вообще — в Канском море и по всему пространству Старцевой губы. Здесь и промышляет ее часть женщин из деревни Ковды. Большая часть их уезжает за треской в Бабье море. Лов начинается, как только море очистится ото льда (около конца мая), и длится все лето с перерывом в период сенокосной страды (июль месяц).

По вопросу о питании трески приходится сказать почти то-же, что говорилось о керчаке. Все, что движется, заглатывается треской. Благодаря большей подвижности этой рыбы, в ея желудке чаще, чем у „керчака", можно найти, наряду с другими, более подвижных и бойких животных. У пертуйка и наваги — из Канскаго моря в желудке преобладали Gammaridae и Сита, трубчатые черви, много мелкаго Mytilus, изредка Lacuna, Natica и др. моллюски; еще реже — мелкая Муа, Arenicola marina и мелкие представители рыб (в 4 найдены тресочки же; в 5 — мелкий керчак, в 1 — девятииглая колюшка и в 12 — остатки мелкой рыбешки). В пертуйках, пойманных у Крикальяго и вообще в Горелой губе, кроме бокоплавов и кумы, часто попадались еще и креветки (20—22 июня), а у взятых подле Голомяннаго Толстичнаго баклыша 6-ти штук — желудки были переполнены почти исключительно мизидами (23 июня). Тогда-же были сняты с перемета 2 тресочки в 11 и 12 дюймов длины, в желудке которых были: 6 креветок, остатки рыбы — по всей вероятности—треска, 2 — Сита, 1 — Саrdiит и 2 каких-то червя; у второй: 2 креветки, кашица от ракообразных, полупереваренная небольшая бельдюга, керчак, мелкий Mytilus и, кажется, Astarta. У одной (12,5 дюйма), снятой 20/V1 с перемета против Кренальяго, найдены в желудке — 1 Stichaeus, 2 тресочки, 7 креветок (едва можно было разобрать) и большой комок буроватой нитчатой водоросли с трубками червей (?). Во все время работ желудки трески и камбалы, шедших на пропитание экскурсантов, всегда просматривались более или менее тщательно. Как результат этих вскрытий и просмотров, является указанное выше сравнению с питанием керчака. И в самом деле, из 15 cepий вскрытий пищеварительных трактов тресковых, состав пищи представляется в следующем порядке: ракообразныя (в 118 желудках), рыба (в 102 ж.), черви (в 53), моллюски (в 26). Из ракообразных на первом месте Сита (38); потом идут Gammarus (28), Crangon (26), остатки ракообразных (18) и Mysis (8). Сита и Gammarus преобладали у трески, пойманной в Канском море и в Горелой губ' (у Кринальяго, Санталова и выше в губу). Креветки же находились в желудках рыб, пойманных на фарватере, у устья Горелой, у Кивреихи, одним словом — на более глубоких местах, и чаще у более крупных экземпляров. Mysis'ы найдены у 6 тресочек, пойманных подле Голомяннаго Толстичнаго баклыша (22—23/VI) и у двух, выуженных подле о. Кивреихи (9/VII.) Из рыб чаще всего в желудке трески попадаются представители семейства Blenniidaе: Centronotus — в 11 желудках, Stichaeus —в 6, в трех желудках остатки были настолько испорчены, что только по плавникам (спинному и заднепроходному) можно было установить лишь принадлежность к этому семейству; бельдюги оказались только в 2 желудках; треска — в 16 желудках, навага — в 5, керчак — в 6, колюшка — в 7, корюшка — в 4, селедочные (?) мальки — в 4, камбала — в 2, и, наконец, в одном был найден пинагор. В желудке трески рыба попадается у особей более крупных. Нужно здесь отметить, что керчак, треска, колюшка, отчасти бельдюга, стихей и маслюк находимы были почти всегда в желудках экземпляров, взятых с различных мест Ковдской губы. Последние два рода, за исключением 3-х случаев, найдены в рыбе, пойманной в устье Горелой, на фарватере и у Кивренхи. Оба желудка с камбалой получены из Канской трески; с корюшкой — 1 желудок из трески, взятой у Пасынка Еловца (в Горелой), остальные же 3 — из улова в Канском море (7/VII и 10/VII); 2 колюшки — тоже из Горелогубской трески, а остальныя — из пойманной в Канском море. Наконец, мальки сельди (?) взяты из 4 желудков — улова Бабьяго моря; также и желудок с пинагорчиком получен из бабьеморской трески (13 — 14/VII). Из червей чаще всего в желудках трески попадался Arenicola — в 22 желудках, Nemertini—в 4. В остальных 23 желудках содержимое было уже настолько испорчено, что можно было установить лишь приcyтствие червей, а каких — выяснить не удалось. Довольно значительная часть питания трески приходится и на долю моллюсков: Mytilu — в 10 желудках, Cardium — в 4, неопределенные — в 3, Natica — в 2, Astarte — в 2, Buccinum — в 2 и Муа — в 3, а всего — в 26 желудках. Arenicola получены из 9 тресок, пойманных в Канском море, и в 9 желудках трески, пойманной в Бабьем море, наконец, из Горелогубских уловов этого червя дали только 4 желудка (все вскрытия 7 — 24 июля). Этому соответствует и распространение Arenicola, особенно обильнаго в Канском и Бабьем морях тогда как в Горелой губе этот червь держится вдоль песчанаго берега в значительно меньшем количестве. Трубчатые черви и Mytilus попадались почти во всех уловах, но понемногу. Mytilus, правда, получен из рыбы, взятой в Горелой губе на фарватере и около устья губы (22, 23, 24 Vll

и 1/VII). Buccinum взят из трески, выуженной подле Кивреихи и на фарватере (9/VII и- 22/VI). Из тех же уловов — Astarte и в двух случаях Cardium, другие два случая: — из улова (13—14/VII) в Бабьем море; Муа оттуда-же_: Кроме перечисленнаго здесь питательнаго материала в желудке почти всегда содержались комки бурых нитчатых водорослей, кусочки фукуса, в двух случаях — красныя водоросли, ил, песок, камешки, иногда довольно крупные. В этой массе находилось и содержимое, из котораго не все можно было точно определить. По кусочкам трубочек червей, раковинок и т. под. остатков разобраться в содержимом почти невозможно. Несомненно, что пищей треске служит значительно большее количество видов животных, чем дает их представленный здесь перечень. Всюду треска находит себе добычу: и в глубине, и на отмелях во время приливов, на илу, на песке, среди камней, на открытых местах и в зарослях водорослей. Благодаря своей организации, она не подстерегает добычи, а рыскает, преследуя ее всюду. Конечно, в местах, обильных кормом, скопляется больше рыбы. Тут треска и держится в больших массах. В Горелой губе лучшия места для уженья — у о. о. Крикальяго, Санталова, Еловца Пасынка, со стороны о. Оленьяго; в глубине губы — у Корги, против Шведскаго завода. Даже и днем здесь можно наловить мелкой тресочки. Крупная берет преимущественно утром и вечером, а днем редко; она подходит к этпм местам в прилив. По фарватеру всегда берется более крупная, и лучшее место, в хорошую ясную погоду, по зарослям Laminaria, вдоль Оленьяго острова от Б. Хрусломен — к устью Старцевой губы. Лучшим местом в ковдских водах все же считается Канское море. Говорят рыбаки, что здесь улов особенно хорош с весны, а потом — с конца июля почти до конца августа. В этот период, как и после ледохода, в губы чаще заглядывает сельдь, а с нею и более крупная треска. Экскурсии были там, значит, в период затишья клева и хода рыбы. Большинство крупной трески, очевидно, уходит вместе с косяками сельди, и здесь остается сравнительно немного хорошей трески. Все же и это количество настолько значительно, что треска здесь — обычное явление при всяких способах лова. При ловле на удочку она составляет не меньше 90% добычи. Ковдяне промышляют ее только поддевом, так как это самая дешевая снасть. Все затруднение — добыча Arenicola. Но здесь умеют обойти и это неудобство, запасаясь наживкой в значительных количествах в свободное и благоприятное для сбора червей время. Сбор хранится в сушеном виде и пред употреблением размачивается в морской воде.

Удивительно, что в желудках трески, хорошо берущейся на удочку, наживленную Arenicola, при вскрытиях попадается сравнительно мало этого червя. Очевидно, главной пищей в период „меженнаго" затишья клева (с половины июня по вторую половину июля) служит не Arenicola.

Нельзя не упомянуть о том, что и в треске почти всегда встречаются те же паразиты (Botryocephalus и Nematodes?), что и в керчаках: в кишечнике ленточные {Batryocephalus), а в печени — круглые глисты.

Из 152 вскрытых тресок глистов не найдено только в 8. В остальных они находились постоянно либо в печени, либо — в кишечнике, если не в обоих органах вместе. Чем крупнее треска, тем больше и этих паразитов, но все же не в таком громадном количестве, как в керчаке. Потому-то, должно быть, треска упитаннее и вкуснее керчака: последняго прямо истощают глисты. В наваге почти совсем нет червей. Из 34 вскрытий только в 2 экземплярах в печени найдены круглые черви.

В желудках наваги совсем не встречается рыбы и очень мало (в 5 желудках) моллюсков. Почти все вскрытия особи содержали в желудках компактную массу из ила и различных остатков органическаго (растительнаго) происхождения. Замечались там и скелеты каких-то губок, нитчатыя водоросли, много ила, быть может трубки червей, но что-либо определеннаго нельзя было выделить.

Не смотря на то, что у этой рыбы есть все данныя для быстроты в движениях, содержимое ея желудка свидетельствует о том, что она держится ближе ко дну и в поисках за пищей роется в тине и войлоке нитчаток. Нужно сказать еще, что навага в Ковдской губе не редкость, но и не столь обильна, как треска. Изредка попадала она в наши сети, если оне стояли у о. Пасынка Еловца, но всегда не больше 3 — 4 штук. На удочку в Горелой губе совсем не попадалась. В Канском море и на удочку, и сетью ловилась часто. На удочку (например, у Ягоднаго порога) она иногда составляла больше ¹1₃ всего улова (9—10/VII). При ловле неводом на, так называемых, камбальих тонях, чаще попадалась уже навага, чем треска. И странно, что рыба, о которой привыкли думать, как о самой жадной, хватающейся даже за хвост другой, вытаскиваемой вместе с нею из воды, здесь оказывается гораздо более умеренной. В желудке не обнаруживает улик особой хищности и жадности. Правда, всегда набитый желудок свидетельствует о прожорливости, но содержимое его показывает, что навага меньшая хищница, чем треска, бельдюга, маслюк, камбала и даже сиг.

По поводу размножения в Ковдской губе тресковых новаго сказать ничего нельзя. Рыбаки уверяют, что они никогда не видели треску нерестящейся. Указание на пойманную в начала лета (или в конце весны) 14-фунтовую рыбу с икрою проверить не пришлось. Вскрытия же обнаружили почти совсем не развитыя половыя железы у трески; несколько больше, но все же очень мало, развиты оне у наваги. В руках у экскурсии был только один тресковый малек около 2,5 ст. длиной. Пойман он был с пристани станции сачком, при ловле планктона (около 26—27/VI). Судя по этому экземпляру, можно думать, что нерест происходит никак не раньше мая месяца, а где — неизвестно. Несомненно одно — большая часть Ковдской трески безусловно мсстнаго происхождения, так как в Канском море слишком много ея мелочи, самых разнообразных возрастов. Попадаются тресочки от 6 — 7 сант. в порядочном количестве; размером не свыше 13 — 15 сант., попадались при уженье в изобилии и в Горелой губе, подле Кринальяго, Санталова и у корги против завода.

Для Ковды треска является, после селедки, самым важным объектом промысла, так как из „солонины" — соленые „пертуйки" и треска — делается запас питания на зиму. Кроме того готовят „сущо", получающееся из провяленных на солнце и высушенных в печи тресковых голов и мелочи. „Солонина" идет на жаркое, употребляется просто, как и селедка, в щи и проч., а „сущо" почти исключительно идет в „щи" — для навару, а при обильном улове из него-же готовится пойло для рогатаго скота.

Из семейства камбаловых (Pleuronectidae) в Ковдской губе часто попадаются три точно определенных вида рода Pleuronectes: PI. platessa, PI. limanda и PI. flesus L. Кроме того осталось под сомнением: PI. cynoglossa L. и PL cicatricosus Pall?, а также некоторые другие виды.

Вообще камбала в Ковде — рыба нередкая и, по своей распространенности здесь, занимает третье место, уступая первых два „керчаку" и тресковым. Больше всего камбалы экскурсия получала из Канскаго моря. При ловле неводом на „камбальих тонях", рыба эта составляла 90% улова. Здесь чаще всего попадается PI. flesus и сомнительная PI. cicatricosus Pall; первая всегда преобладает. Повидимому, указанныя места являются излюбленным убежищем этой камбалы, по крайней мере в летнее время. Почти весь берег Канскаго бассейна — сплошныя „камбальи места", т. е. полоса забережья представляет собою „калегу" или „няшу" — илистый грунт. По южному берегу этот грунт с сильной примесью песка, так что довольно крепок сверху, и по нему можно ходить (остров Ягодный, северный его берег). Несколько вязче и мягче грунт „забережья" восточнаго и северо-восточнаго берега, исключая выступы его (М. Сельдяной, М. Кривой) и ближайшия к ним пространства, сплошь занятыя кечкаром — каменными розсыпями. Отчасти западный, весь северо-западный и особенно северный берега имеют „забережье" и ближайшия к нему участки морского дна с грунтом, сплошь состоящим из так называемаго „зыбуна", т. е. вязкаго ила. Все дно, от границы фукуса по „забережью" и дальше, сажен на 60 — 80 в глубь моря, покрыто густыми зарослями Zostera. Вонючий ил дна, очевидно, камбале нисколько не мешает пастись все лето по этим „зостеровым" подводным лугам. Конечно, не само растение привлекает на „камбальи тони" PL flesus, отчасти PI. cicatricosus? и некоторые другие виды рыбы. Произведенныя вскрытия уловов камбалы обнаружили, что главную (свыше 90%) массу камбальей пищи составляют моллюски (Natica, Lacuna, мелкие Mytilus'ы и др. затем — черви (преимущественно, Arenicola), очень малую — ракообразныя и еще меньшую — рыба (всего в 2-х случаях). Нужно заметить, что во всей Ковдской губе нет нигде столько Arenicola, сколько его в Канском море и именно у тех же берегов, где расположены „камбальи тони". Сравнительно незначительный %, приходящийся на долю того червя в содержимом желудков вскрывавшихся камбал, можно попытаться объяснить тем, что ловили неводом всегда ночью и только во время отлива. Облавливались, значит, ближайшия места к нижней границе забережья, куда подходила голодная камбала, в ожидании „полоя", чтоб искать добычи на залитой площади «забережья", где главным образом и держится Arenicola. Конечно, приближаясь к „забережью", рыба хватает по пути свою добычу, которая в море состоит уже преимущественно из малоподвижных моллюсков. Аrenicola-же попадает в желудок камбалы только во время прилива. Насытившаяся камбала уходит с отливом в более спокойныя, глубокия места, а потому и редко попадает в небольшой неводок во время отлива. Отчасти это объяснение находит себе подтверждение в одном факте: 2 раза экскурсия ставила трегубицы во время „полой воды". В них были найдены несколько крупных PL flesus. Желудки их содержали, кроме обычных целых и остатков (главным образом, в кишечнике) раковинок, значительный процент (до 60% по объему) Arenicola и довольно много гаммарусов. Проверить это наблюдете не пришлось, так как на месте (в Ковде), благодаря условиям работы, на него не было обращено должнаго внимания. Соответственно цвету грунта, PL flesus, как и остальные виды камбалы, изредка здесь попадающиеся, окрашены очень темно в серовато-бурый, почти черный, с синеватым отливом, цвет. К берегам она подходит, как и вообще камбала, по ночам и главным образом во время прилива. Конечно, попадается она и во всех других метах Ковдской губы, но не в таком количестве, как в Канском море. На удочку не была поймана ни разу. Очевидно, это произошло только потому, что на удочку ловили всегда на значительной глубине и в местах, не подходящих для этой рыбы. В Горелой губе PL flesus ловилась только в ставныя сети.Один раз маленький экземпляр попался в трал-мутник (подле о. Пасынка Еловца). Держится она всегда, повидимому, небольшими стайками, так как и в сеть, и в невод очень редко попадает в единственном числе. Наряду с крупной (относительно) захватываются неводом и средния, и очень маленькия рыбки. Самая крупная, какую довелось выловить неводом — не превышала 22 см., а самая маленькая—4 см. Преобладала в каждом улове средняя—от 10 до 13 — 14 см. длиной. Последняя составляла, приблизительно, 60%, мелкая (ниже 10 см.) — около 25%; на долю крупной приходилось не больше 10 — 12%, а остаток давала камбала меньше 5 — 6 см. Можно предположить, основываясь на таком соотношении возрастов в улове, что Канское море со своими „камбальими тонями" служит главным образом для нагула и выращивания, по крайней мере, этого вида камбалы.

PL cicatricosus Pall. (?) встречается вообще реже предыдущаго вида, как в Канском море, так и в Горелой губе. Все-же в последней он чаще попадался в сети, но всегда в ограниченных количествах.

PL platessa и PL limanda Z. ловились повсюду. На мелких местах чаще всего — в ставныя сети. В Канском море обычно эти рыбы ловились у берегов Оленьяго острова, где каменистый или песчаный грунт. Оба вида не однажды брали и на удочку, но всегда в довольно ограниченном количестве. Обычно — выудишь 2 — 3 штуки подряд, и больше уже не поймаешь. Самое большее, что удалось за одну ловлю выудить — 6 штук: 4-х PL limanda и 2-х PL platessa. Первая вообще чаще встречается, чем вторая, которую и местные рыбаки отличают, называя ее „ершиком". Остальную камбалу зовут здесь камбалой-же или плоскушей, не различая видов. Один рыбак говорит, что „ершик " больше всего держится в Старцевой губе, у материковаго берега, на песчаных отмелях котораго его бьют острогой в августовския и сентябрьския ночи. По словам того-же рыбака, „ершик", фунтов на 5 — 6 — не редкость; экскурсии-же не пришлось видеть больше 1 1/2 фунтовых особей. Два раза привелось наблюдать, как эта камбала поднималась к поверхности воды, преследуя зацепившуюся на крючок и вытаскиваемую на удочке — точь-в-точь такую-же по величине — свою товарку. Этот факт и указанный выше („всегда берут подряд 2 — 3 штуки") свидетельствует о том, что и „ершик" предпочитает держаться группами, приблизительно одного возраста особей. Факт склонности сбиваться в стайки, однородныя по возрасту, подтверждается и рыбаками, уверяющими, что при лучении камбалы они часто натыкаются на стайку, штук в 6 — 10 рыб средних размеров. Крупная в большинстве, по их словам, держится отдельно или попарно (редко); реже удавалось им встречать стайки крупной рыбы.

Относительно предполагаемой PI. eynoglossus L. приходится заметить только, что всего попало два экземпляра, с ясно выраженной черной пятнистостью на непарных плавниках, с черным-же правым грудным плавником.

Можно почти с уверенностью сказать, что дальнейшия изследования установят присутствие в ковдских водах не только всех беломорских видов рыб. уже известных для других мест Белаго моря, но и прибавят к списку еще новые виды, до сих пор указанные только для Мурмана. Прежде это пополнение, вероятней всего, коснется именно семейства камбаловых рыб.

Относительно размножения камбалы (вообще) приходится ограничиться опять только предположениями. Судя по тем малькам, какие были в руках экскурсии (до 2 — 21/₂ см.), можно думать, что нерестится камбала пли ранней весной, еще подо льдом, или — вне Ковдской губы и далеко от нея. Малька пелагическаго, планктоннаго возраста, не попалось. Все вскрывавшиеся экземпляры имели семянники и яичники совершенно пустыми, сокращенными.

Нельзя не отметить, что камбала вообще меньше заражена паразитными червями, чем керчак, треска или даже маслюк? В то-же время у камбалы есть и свои паразиты — накожные.

В Бабьем море пойман один экземпляр, у котораго значительная часть поверхности тела была покрыта какими-то болезненными наростами, кровоточившими при извлечении рыбы из воды.

Остается сказать о том значении, какое камбала имеет в данное время для местнаго населения. Ковдяне не занимаются специально камбальим промыслом, но вовсе не потому, что он не добычлив. Просто — им не нужна камбала, так как есть достаточно лучшей рыбы. Ловят ее главным образом неводом, а некоторые ставными сетями и „лучат", как было уже сказано. В большинстве случаев ловят камбалу лишь между прочим — при ловле другой рыбы: сига или той-же трески. Употребляют в пищу обычно в свежем виде. У кого не хватает заготовленной трески — тот засаливает и камбалу, как сушит, солит, впрочем, и другую рыбу: корюшку, ряпушку, окуня и проч. Не развить лов камбалы потому, что нет ей сбыта — нет и цены. Конечно, придет время — пойдет в ход и камбала. Пусть только установится непосредственное железнодорожное сообщение беломорскаго побережья с остальной Росcией, и беломорская камбала станет конкурировать с балтийской прежде всего на столичном рынке.

Отряд отверстопузырных рыб (Flnjsostomi) представлен в Ковдской губе двумя семействами — лососевых (Salmondae) и сельдевых (Clupeidae).

Из лососевых здесь встречаются 4 вида. Два вида (подсемейства лососевых) принадлежать к роду лососей (Salmo) — S. salar L. и S. trutta L.; один (подсемейства сиговых) — к роду сигов {Coregonus) — С. lararetus L., и один-же к роду корюшек {Osmerus)—О. eperlanus L. v. dunensis Smit.

Семга не попала в коллекцию экскурсии, так как получить ее здесь довольно трудно: весь улов у арендатора тонь уже вперед закуплен каким-нибудь архангельским капиталистом. Тони эти разбросаны по всему побережью Ковдской волости, так что повсюду наблюдать ее сопряжено со значительными расходами и неудобствами.

Из вопросов, касающихся семги, самый существенный — это вопрос об ея размножении, так как весь лов этой рыбы основан на данном явлении ея жизни.

С первыми признаками весны семга идет из океана в Белое море для метания икры в тех самых реках и озерах, откуда она впервые ушла в море, в виде ½ — 1 фунтовой „тинды". Доходит такая, готовая к метанию осенью икры, семга к Ковде в конце апреля или начале мая. Под именем „заледной" весенней, лишь только сойдет речной лед, она поднимается постепенно все выше и выше в родную реку. Тут ее и ловят, хотя она и не столь крупна и не так хороша, как осенняя. Она редко бывает больше десяти фунтов, но все-же ценится, тем более что дает не мало икры (от 2 до 5 фунтов). За „заледной" идет уже меженная" — когда реки войдут в берега (в конце мая и начале июня). Эта семга, хоть помельче первой, но зато гуще идет и дает больший улов. Очевидно, с ея выловом больше гибнет будущаго семужьяго потомства, так как, по словам всех рыбаков, «меженка" обязательно икряная и мечет в эту осень (около средины октября) икру. В то-же время из реки сваливается в море, навстречу стремящейся к нерестилищам „заледной" и _ямеженки", уже отнерестившийся в минувшую осень и „пролоншалый" „вальчак". В былыя времена его не ловили, а если он и попадался — его выбрасывали. Теперь и он дает ловцу прибыль — скупают и худого, безвкуснаго „лоха", с едва розоватым мясом. С половины августа идет самая ценная „осенняя" семга — „осень", состоящая сплошь из жирнаго краснотелаго „кирьяка". Он еще без икры, но заранее идет на нерестилища, чтоб зазимовать и провести лето поближе к ним. Лов «кирьяка" — и самый добычливый, и самый ценный. Пожалуй и наименее губительный. По мнению некоторых рыбаков, семга идет из океана в реки в виде „кирьяка", но не весь „кирьяк" успевает за осень преодолеть препятствия и пробиться к нерестилищам. Ослабевший и неуспевший остается зимовать по близости в Белом море у устьев родных рек. Тот, что зимовал в устьях, поднимается в виде „заледной" рыбы, а что подальше — в виде „меженной", нерестясь затем вместе с „осенним" лохом. При этом указывают на печорскую семгу, которая, будто-бы, существует только в виде скатывающагося летом „лоха" и поднимающагося с августа „кирьяка".

Как везде, так и в Ковде, говорят о том, что семга все мельчает и убывает в количестве. Обвиняют в этом и „заборы", и пороги, и сплав леса, загрязняющий места нереста. Между тем никто не мог точно указать, где нерестится семга, ограничиваясь только ссылкой на верховья, за озером Ковдо. Кроме того по отношению к семге есть еще целый ряд вопросов, совершенно пока не затронутых. Почему, например, семга из р. Онеги („порог" — семга) и Умбы по качеству плотнаго и крепкаго мяса — равноценны, а ковдская в этом отношении много им уступает? Семга-же из р. Варзуги — из всей беломорской — ближе всего подходит по нежности и цвету тела к печорской, а Кандалакшская, княжегубская и ковдская стоят по качеству ниже всех? Быть может, это обясняется расовыми отличиями, а последняя — тем, что сюда приходит семга из океана уже значительно истомленная большим переходом в эти отдаленнейшие пункты Белаго моря. Или же потому, что это — местная беломорская жительница и уроженка, а та из Варзуги — местная только уроженка, но не постоянная жилица. Самая ценная семга — „осень"—достигает до пуда весом. Но такие великаны теперь уже очень редки и о них знают все ловцы данной местности. Уже 30-фунтовая рыба в настоящее время считается очень крупной. 20 — 25 фунтовая — это обычная крупная семга. Теперь и в осенний лов преобладает в количестве средняя—от 8 до 18 фунтов. Все остальные ходы дают болee мелкую, из них „заледная" (весенняя) — покрупнее, но качеством похуже и в небольшом количестве: „меженка" самая мелкая, зато ловится в большем количестве, так как и сезон ея лова длится дольше (от спада воды — около начала июня — до средины августа).

Кумжа (S. trutta L.) встречается в Ковдской губе значительно чаще, чем предыдущий вид, но все-же не настолько часто, чтобы вызвать отдельный промысел. Ловят ее, как и семгу, ставными сетями и неводом. Чаще семги она хватает и на блесну. Определенных ходов у кумжи не бывает. Для метания икры она в конце лета (с августа) начинает понемногу двигаться во все реки, вытекающия из озер, где, очевидно, и нерестится. По некоторым данным, нерест происходит не в самых озерах, а в речках и реченках, втекающих в эти озера. По словам рыбаков, больше всего кумжа идет в Старцево озеро, чрез мелководную реченку, впадающую в „Старцеву" губу. Впрочем, кумжа не вся живет в море значительная часть ея остаемся в озере все время — от нереста до нереста. При этом, она иногда вдруг (летом) — по неизвестным причинам — начинает значительными массами выходить в море. Случаются и обратныя перекочевки. Должно быть, эти переходы зависят от обилия или недостатка корма в озерах. В Канском море почти всегда можно хорошим неводом поймать десяток — другой довольно крупной кумжи. Здесь она держится все лето, гуляя по всему пространству Канскаго моря и по верховьям Старцевой губы. В распоряжении экскурсии имеется только 2 случая, наводящие на предположение о том. что кумжа кочует в погоне за кормом. Была поймана небольшая (около 2-х фунтов) кумжа в одной из губок Канскаго моря. При вскрытии в желудке оказались свежия личинки комара и какая-то гусеница, повидимому, из пядениц. В том-же месте впадает небольшой, едва заметный, ручеек из маленькаго озерка, находящагося под южным склоном гор, тянущихся вдоль Толстика. Другой раз — в 1/₂ фунтовой кумже были найдены личинки комара и плавунца; рыба была поймана в ставную сеть, закинутую недалеко от жолоба, проводящаго воду из вершиннаго Толстичнаго озерка. Подобно семге, кумжа способна преодолевать во время хода значительныя препятствия, как например — крутой и шумливый Сумский порог. Нерест ея здесь происходит, по словам рыбаков, около конца сентября или в середине октября.

Рыба эта не играет существенной роли в ковдском рыболовном обиходе. Говорят, что идет она по цене лоха и то только более крупная. Осенью может сойти и за „меженку". Один таможенный служащий (рыбак) говорил, что ему несколько раз случалось ловить на дорожку довольно крупную кумжу — в 12, 14—18 ф., а один раз—в 22 фунта. Крупней он не видел, а экскурсии не удалось увидеть больше двухфунтовой. Чаще на дорожку она берет в Канском море и в Старцевой губе, но не крупная, которая чаще хватает у входа в Ковдскую губу, подле западной оконечности Микковых островов, меж ними и Седловатыми. На лесе ходит кумжа очень бойко, и нужно порядочно повозиться, чтоб ее утомить, прежде чем вытащить: иначе — крючек или леса не выдержат ея порывов. Раз кумжа берет на дорожку — можно заключить, что, она по крайней мере крупная, питается и рыбой. В 2-х же вскрытых — желудки были наполнены гаммаридами и кумой. Паразитов в обеих не было; обе были с неразвитыми половыми мешками.

Корюшка пли „корюха" (Osmerus eperlanus L. v. dvinensis Smitt) встречается чаще предыдущих двух видов в Ковдской губе, как и в других местах Белаго моря. Ея много, но в Ковде промысловой рыбой она пока не может считаться. Экскурсии „корюха" попадалась в Горелой губе (подле Пасынка Еловца) понемногу и то только в ставныя сети. Больше ее ловили в Канском море, на „камбальих тонях", неводом и ставными сетями. За раз вынимали из сети не больше 4—5 штук, размером от 6 до 11 дюймов. Однажды только (с 15 на 16/VII), но уже в Лобанихе попалось в ставную сеть сразу 15 штук, и все крупная — от 10 до 14 д. По словам рыбаков, „корюха" любит больше открытую воду и заходит чаще в морския губы, т. е. в губы, расположенныя вдоль собственно морского берега, каковы, например, Круглыя губки у севернаго берега полуострова Толстика или ряд губ на восток от Ковдской, вдоль южнаго берега моря: Подтаболья, Кокорка, Ананьина, Черная и другия. Вскрытия пойманных экскурсией рыб показали, что главную пищу корюшки составляют ракообразныя (Gammarus и Сита—преимущественно). Из 11 штук вскрытых только в одной был найден паразит (ленточный глист). Сама корюшка служит пищей треске, наверное кумже и другим рыбам, способным ее преследовать. Здесь ее ловят только во время нереста (в конце апреля или около половины мая), когда она громадными косяками сбивается в губы, к устьям рек и даже ручьев. Промысла ея здесь нет, а ловят только те, кому не хватает зимних запасов „солонины" (соленой трески). Зимой здесь ея не удят. Больше всего собирается рыбаков на ход „корюхи" к Белому ручью, впадающему в губу того же имени (Бабье море). Происходить это I потому, что место это доступно даже в весеннее половодье, когда хлынувшая с верховьев к морю вода заливает еще не растаявший в устьях лед. Белый-же ручей не столь многоводен, а вскрываться начинает с устья, да и губа не глубока. Говорят, что в дружный год корюхи набивается в этот ручей столько, что ее прямо черпают оттуда, кто чем может. Вот только добраться до места тяжело по весенней путине. Не каждый год, поэтому, и ловить ее там можно. Затрудняется лов еще тем. что в большинстве — приходится ловить ночью, когда корюха особенно густо валит в ручей. Погода же весенняя очень неустойчива. Кроме того не всегда во время захватят самый главный ход, так как — далеко от Ковды, а дорога трудная. Пойманную частью продают корелянам. частью — сушат в печах. Сушат не так, как снетка на Чудском или Псковском озерах, а как ерша там-же, т. е. без соли и насухо, как всюду по Беломорью и северу готовят „сущо" из всякой мелкой рыбы.

Четвертый представитель лососевой семьи — „морской" сиг (Coregonus lavaretus L.), обычный для Ковды. Чаще всего он встречается в Канском море куда за ним и ездят ковдяне. Рыбу эту они любят и не прочь побаловаться сижком. Предпочитают летом „морского" речному и озерному. Ловят преимущественно неводом в Канском Mopе, на тех-же камбальих тонях и в других местах. Судя по разсказам рыбаков, сиг держатся в Канском почти все лето, но заметно прибывает в количеств к концу „межени", с конца июля и начала августа. Повидимому, прибыль эта связана не только с нерестом сига, но и с другими какими-то явлениями в жизни моря, так как много сига, и не мелкаго, остается в море и во время нереста, который происходит здесь в конце сентября. Нерестится сиг в озерах, по тамошним „лудам* и песчаным отмелям. Несколько усиленней ловят его в августе месяце — морской августовский идет уже для заготовки в прок засолкой, но только для домашняго обихода. В августе-же бьют его по ночам острогой. Экскурсии не случалось видеть больше 1/₂ фунтовых сигов, но говорят, что нередки и 2-х фунтовые, попадаются даже и по 4 фунта.

В Канском бассейне летом сиг придерживается днем открытых мест. Ведет себя осторожно и, если подходит к берегу (в погоне за гаммарусом) во время прилива, то при малейшем шуме будто-бы, убегает в глубь. Рыбаки считают его рыбой хитрой и ловят неводом только по ночам когда он смелее держится берегов. Один старый чернореченец разсказывал, что во время ловли трески — нужно петь, семги — молиться, а сиг любит, чтоб его поругали. И действительно — когда невод подходит к берегу, и обнаружится приcyтствие захваченных им сигов, рыбаки начинают всякия остроты, пускают в ход и крепкия словца. До момента обнаружения сига вся работа совершается в молчании. Лишь только сиг увидит себя в ловушке, поднимается к поверхности воды, так что спинной его плавник торчит над водой, разсекая ее с некоторым шумом; сиг — значит — „запарусил". Сейчас же один из рыбаков объезжает сеть по «ихом" (верхняя оборка сети), подворачивая внутрь „кубаса" (поплавки), чтобы несколько приподнять веревку, к которой они прикрепляются. Без этой предосторожности сига не вытащишь, так как иначе он проскочит поверх невода, чего не догадываются сделать такие чудные прыгуны, как семга или кумжа. Лучшия места в Канском море, где больше всего сигов, даже во время отлива, можно поймать, это — весь северный и восточный берега о. Ягоднаго, берег Оленьяго против о. Ягоднаго и о. Березоваго, а также у М. Бродок. Держится он и на камбальих тонях, но преимущественно во время прилива. Там в прилив неудобно ловить неводом, так как водой заливает верхнюю границу „забережья", представляющую собою барьер из валунов. Особенно близко сиг подходить к берегу в „куйпогу" (момент между концом прилива и началом отлива). Где еще есть и камни, там он в это время совсем не боится — „играет" под самой лодкой. Ночью, впрочем, сиг всегда „играет", т. е. постоянно кружит на поверхности воды своим спинным пером и изредка на половину выскакивает из воды. По „игре» сига и забрасывают невод. Как только начался обмет — игра прекращается, и сига не видно до тех пор, пока он не „запарусит" в своих поисках выхода из ловушки.

У берегов сиг гоняется за ракообразными {Сита и Gammarus) с таким увлечением, что иногда «выметывается" на камни или „сигает" чрез них. У всех вскрытых экскурсией 9-ти сигов в желудках преобладали ракообразныя, моллюски и черви. Кишечник был всегда покрыт слоем жира. У двух только (365 и 372,5 мм. длиною) обнаружены значительно развитые половые мешки, с совершенно еще незрелой икрой. Вот, для примера, подробный состав содержимаго желудка одного сига в 350 мм. длиной: 104 штуки Сита, 63 — Gammarus (2-х видов), 48 — маленьких —с льняное семя величиной — Mytilus edulis, 3 — Lacuna divaricata Migsch., 3 — Nemertini, 1 — повидимому из Polinoe и личинка короеда. По составу пищи видно что сиг кормится преимущественно у берегов, вблизи от полосы „забережья" и главным образом на ней во время „полоя. Mytilus был весь уже пустой, черви в кусочках, почти переваренных ; и то, и другое найдено преимущественно в кишечнике (34 Mytilus в кишечнике, а остальные в желудке). Значительная часть кумы (42 штуки) тоже были взяты из кишечника; там же было всего только 12 гаммарусов. Все остальное — из желудка, кроме одной Lacuna. Как видно, сиг питается хорошо. Не даром ковдяне его предпочитают всякой другой рыбе. По их словам, озерной сиг суше, и мясо его жестче, чем у морского. Действительно, самой вкусной из всех рыб, какия подавались на стол экскурсантов, был сиг. Паразитов не найдено ни в одном.

Получать сигов можно было только от рыбаков, так как собственный неводок был мал для ловли сига, а в сети он плохо идет. Всего только один раз попался в трегубицу (подле о. Пасынка Еловца), но и то в плохую, пасмурную и дождливую погоду.

Из семейства сельдевых (Clupeidae) во всех списках — (позднейших), какие у нас имелись — рыб Белаго моря, упоминается только 1 вид — сельдь обыкновенная (Clupea liarengus L). В Koвде эта рыба так и зовется „селедка". В д. Черной Pеке, наряду с этим повсеместным именем, сельдь зовут еще и „гальей", а в других местах—„галадьей".

Лично экскурсии 1911 года не пришлось ни поймать, ни видеть сельди, и все сведения какия о ней имеются, почерпнуты из разсказов рыбаков. У некоторых старых изследователей Беломорскаго побережья указывается несколько видов беломорской сельди: Cl. harengus, Cl. sprattus L. (?) и даже—Cl. Sardinia (?). Рыбаки тоже различают приблизительно 3 сорта сельдей: 1) мелкую, 2) среднюю и 3) крупную—„матерую". В Сороке, у о. о. Соловецких — мелкая „галадья" живет, в Гридине и Кандалакше — самая „матерая", а в Ковде, Княжегубе-да Чернорецкой — „середняя"; матерая „выстает" и в Умбе, да мало. По разсказам, вся эта сельдь идет из океана и, в горле если ловить — самая что-ни-на есть хорошая будет. Пока дойдет до нерестилищ, сильно тощает. В Белое море бежит, потому что в океане ей «зверь" не дает нереститься. По здешним губам она выстает из „голомя" 4 раза: около Егорья дня (23/IV) — „егорьевская"; как лед пройдет — „заледная"; около Иванова дня (24/VI) — «ивановская" и около Успенья — „успенская» (15/VIII). Соответственно с ходом сельди бывает и 4 лова этой рыбы. Самый добычливый — егорьевский: мало-ли, много-ли — а всегда будет. Потом — успенский. „Заледная" не всегда „выстает» и не икряная, но все-же чаще и больше ея бывает, чем „ивановской" — икряной. Оба эти хода дают плохую сельдь, и мало кто ее ловит. Успенский лов не постоянен, но сельдь всегда дает самую лучшую. Хороша и „егорьевская" — икрянка-же, и ея добывается больше всего. Экскурсии всего однажды пришлось лично видеть ход сельди, ночью 5-6/YII 1908 года в проливе, соединяющем Великую салму с губой Ругозерской. Сельдь шла не особенно густо, но быстро, в Ругозерскую губу во время отлива. Поймать пришлось всего лишь одного сельдяного малька (30,5 мм.) в том-же году, у о.о. Микковых, во время драгировки. В прошлую экскурсию в Ковдской губе часто появлялась сельдь, и ее нередко можно было купить у ковдян (для стола) в свежем виде. Совпадение-ли это, или действительно всегда повторяющийся, по словам рыбаков, факт, что вместе с селедкой всегда больше ловится и треска и «зверь» появляется в губе чаще. Вот в настоящую экскурсию все жаловались на недолов трески, зверь появлялся очень редко и по одиночке, а сельди экскурсия не видала почти вовсе. Всего одному рыбаку удалось взять несколько пудов в начале июня. Современные изследователи севера отрицают факт странствования сельди из океанских глубин в Белое море. Рыбаков в этом не разубедишь — они приводят и доказательства своему мнению Почему иногда, как в этом (1911) году, нет сельди? Да просто потому, что погиб „царек" сельдяной, который вел все стадо из океана сюда, в Ковдскую губу — вот все стадо и разбежалось.

Из отряда хрящевых рыб (Chondropterygii) поперечноротыя {Plagiostomata) в Ковдской губе представлены одним видом из семейства настоящих скатов (Rajidae), а именно скатом звездчатым — Raja radiata Donov. Встречается здесь он не часто, хотя можно уже без сомнений считать его настоящей местной рыбой. Еще в 1908 году экскурсия видела одного ската, доставленнаго на станцию тогдашним управляющим английскаго завода, г. Дрихелем. Весом этот экземпляр был до 5 фунтов; пойман он был на перемет. Кроме того, не однажды при драгировке случалось вытаскивать вместе с водорослями уже пустыя яйца этой рыбы. Попадались яйца и в настоящую экскурсию (1911 года). Видели у одного из здешних жителей 2 экземпляра, испорченных неудачной фиксировкой. Наконец, в случайную частную экскурсию 1912 года, руководителем ея А. Ив. Александровым были найдены и привезены в Юрьев в великолепной coxранности яйца ската, содержавшия в себе уже развитых мальков, с громадными желточными пузырями. Из этих данных можно с уверенностью заключить, что скат не только живет в ковдских водах, но здесь-же и размножается, в местах заросших Laminaria, на слоевищах которой и можно найти его рогатыя яйца. Повидимому, он не так давно стал аборигеном Ковдской губы: многие здешние рыбаки его еще не видали, не знают и яиц этой рыбы. Это было-бы невозможно, еслиб скат был здесь таким-же старым жильцом, как бельдюга, про которую все знают, что она живородяща, за что зовут ее «зверем" и не употребляют в пищу. Наверное дальнейшия изследования найдут в Ковде не один этот вид скатов, а все те виды, которые известны для Мурмана (например, 11.batis, Л. fullonica и др.).

Пресноводной ихтиофауны экскурсии не пришлось коснуться, так как обстоятельства и условия работ исключали эту возможность. Область лимнологическаго изследования бассейна, по крайней мере Кандалакшской губы Белаго моря, почти не тронута. Все, что можно сказать о пресноводных рыбах, заключается в нескольких словах. В Ковде реке и окрестных озерах держатся почти те-же виды, что и в озерах Новгородской, Петербургской и Олонецкой губерний. Есть там „сорога" (плотва), окунь, щука, налим и проч. представители пресных вод. По описанию одного ковдянина, есть и минога (Petromyzon fluviatilis L.), которую он однажды (лет 15 тому назад) поймал неводом в устье Ковды, у входа в Старцеву губу. Привелось экскурсии видеть довольно обычнаго во всех здешних реках xapиyca {Thymallus vulgaris Nillss). На озере Узком, подле деревни Чернорецкой, видели оставшиеся с зимы заколы, которыми некоторые здесь ловят нерестящагося налима. Слишком ограниченное время (1 месяц) работ не позволило удалить внимания на изследование местных озер и рек.

В заключение остается сказать несколько слов относительно орудий рыболовства, применявшихся экскурсией. Вот что показала практика.

Неводок был слишком мал и крупноячеист в матне. Ставныя трехрядныя сети были пригодны только для лова по мелким местам, поэтому недобычливы в смысле количества уловов. Впредь надо иметь в виду следующее. Перемет должен быть увеличен и заставляться так, чтобы наживка не доходила до дна, т. е. быть на поплавках. Наживку нужно запасать сразу в большом количестве, на 4 — 5 раз. Невод должен быть не меньше 40 — 50 сажен в крыльях, с ячеей в матне не больше 0.5 см. от узла до узла, и не меньше З¹/2 — 4 сажен в вышину, при возможно более длинной матне при густо посаженных поплавках (разстояние от одного до другого не должно превышать ^¾ — 1 аршина). На ряду с трехрядными сетями, глубина которых должна быть увеличена до 2 1/₂ — 3 аршин, нужны однорядный, с ячеей в 1¹/₂ см. от узла до узла, при глубине не меньшей, чем в 2 — 3 аршина: при этом, поплавки у этих сетей должны быть приспособлены к тому, чтоб можно было употреблять их и в качестве плавных сетей. Это даст возможность попробовать ловить сельдь и корюшку, да пожалуй, и сига в открытом мор- по соседству с Ковдской губой. Здесь, повидимому. преимущественно держатся эти виды рыб, заходя в губу очень редко в значительных косяках. Неводом ловить нужно по губам морского берега, где наверное можно будет найти песчанку (Ammodytes tobianus L.) и мойву {Mallotus villosus Mull.). Возможно, что при ловле неводом и ставными (плавными) сетями по берегу открытаго моря будут найдены и другие виды рыбы, обычно не заходящие в губу или редко ее посещающие. Необходима, конечно, как это было и в настоящую экскурсию отдельная лодка и отдельныя рабочия руки, чтоб всегда иметь возможность выехать на рыбную ловлю, в любое время и на любой срок. Осуществление всех этих пожеланий дает возможность составить более полную коллекцию рыб и подробнее наблюдать за тем, что происходит в рыбьем мире, чем это было сделано экскурсией 1911 года.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ СПИСОК УЛОВОВ РАЗЛИЧНЫМИ СНАСТЯМИ

[1] См. также статью студента В. Е. Розова: «О рыбном промысле в сел. Ковда и соседних селениях на берегу Кандалакшской губы». („Материалы к познанию русскаго рыболовства", издан. Департамента Земледелия, Т. II, вып. 1, Спб., 1913, стр. 53—87).