Алексеев А.П. К истории создания в г. Беломорске Рыбохозяйственной лаборатории ПИНРО. 2016
Текст предоставлен А.П. Алексеевым для размещения на сайте "Литторины на литорали".
Аркадий
Павлович Алексеев, океанолог, кандидат географических наук (1953).
Род. 05.12.1924 в с. Буденновское Донецкой обл. Участник Великой
Отечественной войны.
Окончил Ленинградский гидрометеорологический институт (1950), аспирантуру
ЛГУ.
В 1953–1974 работал в ПИНРО научным сотрудником, директором (1962–1974).
Исследовал динамику вод Норвежского и Гренландского морей. На основе
многолетних материалов впервые была создана схема течений (совместно с Б.В.
Истошиным), которая способствовала эффективному промысловому освоению этих
морей и используется до настоящего времени в океанологии. Заложил
основы международных контактов океанологов ПИНРО. Способствовал
установлению приоритетной позиции ПИНРО в международных исследованиях
северных морей.
В 1957–1958 руководил экспедициями по программе МГГ и МГС (Международный
геофизический год и Год международного геофизического сотрудничества).
С середины 1970‑х гг. в межведомственной ихтиологической комиссии (С.-Петербург)
Автор более 200 научных работ. . /источник/
Воспоминания А.П. Алексеева о студенческих годах на сайте РГГУ>>
Так исторически сложилось, что научное обеспечение рыбного промысла в прикарельской части Белого моря некоторое время осуществляла Беломорская биологическая станция, принадлежавшая Карельскому филиалу АН СССР (позже переподчинена Зоологическому институту Академии наук). Это было вполне оправданно, так как вписывалось в обязанности региональных филиалов и отделений АН СССР, создававшихся для развития производительных сил подведомственных им частей страны. Подобная ситуация была и на Мурмане, где промысловые прогнозы по прибрежью длительное время разрабатывались Мурманской биологической станцией (позднее ММБИ Кольского филиала АН, Дальние Зеленцы).
Передача Беломорской биостанции в ведение Зоологического института формально освобождала ее от прежних обязанностей, да и работавшие там многие опытные специалисты (Ф.Б. Мухамедиаров, К.А. Алтухов, З.Г. Паленичко и др.) постепенно покинули ББС. Тем не менее, органы управления рыболовством Карелии продолжали требовать от ББС научные рекомендации и, в первую очередь, прогнозы промысла сельди.
Учитывая реальную обстановку, руководитель Карелрыбпрома Н.Н. Васильев неоднократно обращался ко мне с просьбой, чтобы ПИНРО, кроме Кандалакшского залива (там исследованиями сельди занимался Б.М. Тамбовцев), взял на себя заботы о Карельском прибрежье. В сферу ответственности Северного отделения ПИНРО (г.Архангельск) эта часть Белого моря не входила.
В 1967 г. я вместе с директором СевПИНРО М.И. Морштыном на закрепленном за СевПИНРО сейнере осматривал экспедиционные базы института на Белом море. Для налаживания контактов с Беломорской биостанцией ЗИН АН СССР мы посетили стационар ББС на мысе Картеш. Руководство ББС обратилось ко мне с просьбой освободить станцию от научного обеспечения карельских рыбаков. Таким образом, эта проблема становилась уже достаточно острой и надо было искать ее решение.
С согласия Минрыбхоза я стал рассматривать приемлемые пути организации рыбохозяйственных исследований в районах Карельского побережья. Было признано, что лучшим вариантом будет создание научного стационара в г. Беломорске, где находилось и управление Беломорской базы Гослова Карелии, и действовал Рыбный порт. Н.Н. Васильев взял на себя обязанности подобрать соответствующее рабочее помещение и решить проблему с жильем для будущих сотрудников. Карелрыбпром купил у местного жителя большой поморский дом на берегу р. Выг, отремонтировал его и передал на баланс ПИНРО. Размеры дома позволяли разместить в нем не только рабочие помещения, но, частично, и жилье. Имелся лодочный причал. (Эта часть Беломорска, помнится, называлась Старчина).
Рыбохозяйственная лаборатория ПИНРО в г. Беломорске
Наиболее сложной проблемой был подбор кадров. Если лаборантов можно было подобрать из местных жителей, предварительно обучив их, то с научной группой было сложнее. По совпадению обстоятельств, без работы оказалась к.б.н. Ида Григорьевна Фридлянд, имевшая большой опыт работы на Дальнем Востоке (изучение сельдей) и в Калининграде (АтлантНИРО), в том числе навыки руководства небольшим научным коллективом. С просьбой решить вопрос об ее трудоустройстве в ПИНРО ко мне обратился заместитель министра рыбного хозяйства РСФСР Е.И. Шапкин. Я предложил Беломорск – предложение было принято. В сравнительно короткое время удалось подобрать группу специалистов, которые под руководством И.Г. Фридлянд быстро включились в работу. Основные задачи группы были сосредоточены вокруг беломорской сельди, ее лова в Сорокской губе и в Онежском заливе. И.Г. Фридлянд наладила контакты с местным руководством рыбной промышленности. Таким образом, необходимый уровень научного обеспечения карельских рыбаков со стороны ПИНРО был создан
Материальная база Беломорской лаборатория создавалась постепенно, исходя из возможностей ПИНРО. По моей просьбе, начальник Главрыбвода И.В. Никоноров выделил из своих резервов мотоцикл с коляской марки ИЖ, что существенно облегчило выезд сотрудников на побережье, связь с ж.д станцией, Базой Гослова. Для работ в береговой зоне были куплены и доставлены в Беломорск две моторные лодки типа ПКС с каютой в носовой части, а позднее приобретен МРБ, что дало возможность работать в удалении от берега. Научное оборудование, кое-какая мебель были доставлены из Мурманска. К Беломорской лаборатории позднее было прикреплено небольшое мореходное судно «Телемах» (СЧС Азовской постройки, дооборудованный по заказу ПИНРО для проведения научных работ. Второй из заказанных СЧС получил имя «Алкей»). Одним из основных специалистов в Беломорской лаборатории был В.В. Похилюк, защитивший позднее кандидатскую диссертацию по беломорской сельди, а после отъезда в Москву И.Г. Фридлянд, ставший руководителем Лаборатории. После ее ликвидации (в это время я уже в ПИНРО не работал) В.В. Похилюк перешел на работу в колхоз «Вирьма», занимался проблемами марикультуры мидий и лососей. Я довольно регулярно бывал в Беломорске, иногда вместе с зам.директора по общим вопросам В.И. Караичевым. Это позволяло достаточно оперативно решать возникавшие проблемы.
Совещание «Сырьевые запасы рыб и других объектов промысла Белого моря и пути их рационального использоваия», г. Беломорск, 6-7 июня 1978 г.
Президиум: 2-ой слева А.П.Алексеев (Ихтиологическая комиссия), 5-ый слева Л.П.Кица (зам.председателя Совета министров Карелии, крайний справа А.С.Масленников (директор Беломорской базы Гослова).
Подробности заключительного этапа существования Беломорской
лаборатории мне не известны. Мои преемники переподчинили ее в
1982 г. СевПИНРО, а потом и вовсе ликвидировали. Знаю только, что дом был продан и
то ли сгорел, то ли был разобран.
Я обратился с просьбой к бывшему пинровцу Игорю Викторовичу Боркину (ныне сотруднику ГосНИОРХ) поделиться своими воспоминаниями о работе в Беломорске. Привожу их ниже в изложении И.В. Боркина.
«В Беломорской лаборатории ПИНРО мне пришлось поработать в период с октября 1973 по август 1974 г. после окончания ихтиофака КТИРПиХ. По прибытии в Мурманск в лабораторию сельди ПИНРО меня фактически сразу отправили в Беломорск, поскольку с сотрудниками, как я понял, там была серьезная нехватка. Уезжал я туда на 3-4 месяца, а проработал там почти год и особого желания возвращаться в Мурманск не было. Работать было интересно – меня устраивали постоянные командировки по побережью Белого моря от Кандалакши и Чупы на севере до поморских деревень Колежма, Сумпосад, Нюхча и др. на юге Онежского залива.
Беломорской лабораторией руководила Ида Григорьевна Фридлянд
– человек обаятельный и контактный по натуре, который умел не только найти
общий язык с людьми различного сословия и статуса, но организовать работу в
непростых условиях становления и существования своего подразделения.
Основным направлением деятельности станции было изучение и выдача
рекомендаций по рациональному использованию беломорской сельди, промысел
которой был издревле основной деятельностью местных рыбаков поморских
деревень на побережье Кандалакшского и Онежского заливов. По мере
возможности лов сельди вели и малотоннажные суда типа СРТ и МРБ карельского
регионального подчинения.
С моим появлением на станции И.Г. сразу предложила мне заняться навагой, уловы которой по объемам составляли значительную долю и находились, по сути, на втором месте после сельди в общем вылове рыбы в данном регионе. Работа заключалась в постоянных выездах на рыбопункты по деревням, где местные рыболовецкие бригады в зимний период во время хода преднерестовой рыбы к берегам, облавливали ее подо льдом старым дедовским методом (рюжами и мережами) и везли рыбу на санях по льду на приемные пункты. Здесь на рыбопунктах я брал навагу на биоанализ, собирал сопутствующие необходимые параметры и в дальнейшем уже в лаборатории проводил обработку и анализ собранного материала.
В этой работе принимали участие и другие немногочисленные работники беломорской станции, поскольку в то советское время практически во всех поморских деревнях существовали рыболовецкие бригады, у которых зимой единственным родом деятельности и существования в целом был лов наваги.
С наступлением весны опять начинался прибрежный лов преднерестовой сельди, а также корюшки, изучением которой я также попутно занимался. В этот период начинался очередной сезон командировок сотрудников с целью изучения биологии и экологии облавливаемой рыбы.
Помимо сельди и наваги в беломорской лаборатории предпринимались шаги по изучению горбуши, акклиматизацию которой ранее неоднократно проводили у нас в северном регионе. С этой целью мне пару раз пришлось выезжать на р. Кереть, где мы выставляли планктонные ловушки для выявления возможного нереста горбуши посредством облова личинок этой рыбы в мае-июне. И кстати, получили положительные результаты.
Помимо этого, для выявления заходов горбуши в Белое море, мне также пришлось выходить на МРБ с рыбаками одного из рыбколхозов (по-моему, дер.Гридино) на участки побережья между Кандалакшским и Онежским заливами, где выставляли ставные невода на миграционных путях лосося. И получили так же довольно интересные результаты.
Летом в июле-августе 1974 г. силами лаборатории дважды были выполнены 4-5-дневные экспедиции на НИС «Телемах» (судно типа СЧС) по восточной (западной –А.А.) части Белого моря от Беломорска до Кандалакши с целью сбора материала по гидрологии и планктону. Параллельно выставлялись разноячейные сети с обловом сельди, сигов и горбуши. Кому принадлежало судно, сейчас трудно сказать, но, по-видимому, оно было на балансе Карелов.
В составе лаборатории в то время находились ст.н.с. Похилюк Владимир, его жена на должности лаборанта Похилюк Любовь (заочно она училась в каком-то ВУЗе), которые занимались сельдью. Работали также Маслеников Александр (кажется, на должности инженера судна, но на правах сотрудника) и два лаборанта из местного населения. К лаборатории также были прикреплены члены экипажа НИС «Телемах» (3-4 чел.), которые в период навигации находились на судне, а в зимний период по мере необходимости помогали по работе в лаборатории. Иногда на станции появлялись студенты-практиканты, проходившие практику по гидрологии или ихтиологии.
Участники совещания 6-7 июня в г. Беломорске.
Слева направо: Ю.И.Назаренко (СевПИНРО), А.П.Алексеев (Ихтиологическая комиссия), М.Я.Яковенко (ПИНРО), Л.А.Душкина (ПИНРО), В.В.Хлебович (ББС ЗИН АН СССР), В.Н.Макаров (СевПИНРО), В.В.Похилюк (Беломорская лаборатория ПИНРО),
В.Б.Возжинская (Институт океанологии АН СССР).
Это пожалуй все, что я мог бы вспомнить из того далекого периода работы на Беломорской станции. Надо отдать должное Фридлянд И.Г., которая пока работала в Беломорске, в коллективе станции царила довольно дружная и доброжелательная обстановка – люди не только трудились, но и умели отдыхать. Часто на станцию И.Г. приглашала творческих людей, которые рассказывали о своей работе, делились своими знаниями и впечатлениями о различных событиях в городе и в стране».
Примечание А.П. Алексеева. Иду Григорьевну Фридлянд я знал довольно давно, с конца 1950-х гг, когда она работала в Калининграде, в АтлантНИРО; приехала она туда с Дальнего Востока вместе с мужем проф. А.Н. Пробатовым. Участвовала как начальник рейса на институтском СРТ в районы восточного побережья США (банка Джорджес и др.). Как человек, она отличалась весьма экстравагантным, решительным характером, это была достаточно волевая женщина. В общем, я не пожалел, что пригласил ее в Беломорск, хотя бухгалтерия мне постоянно жаловалась на ее «самодеятельность». В последний раз я видел ее в Москве, на Тверской: около меня вдруг резко затормозило такси, открылась дверца, выглянула Ида Григорьевна и закричала «Здравствуйте, Аркадий Павлович!», и такси умчалось дальше.!
Некоторые сведения о Лаборатории в Беломорске, коллективе сотрудников, приведены в книге, изданной к 50-летию СевПИНРО. В составе СевПИНРО Лаборатория действовала с 1982 г. до ее ликвидации в 1988 г. С этого времени исследования в западной половине Белого моря вошли в обязанности СевПИНРО
2014-2016 гг.., СПб.
Приложение. Ида Григорьевна Фридлянд.
Полагаю уместным дополнить рассказ А.П. Алексеева информацией о И.Г. Фридлянд, которой он сам, на момент знакомства с нею, не владел. А.Г.
Post scriptum 1. Информация с разных ресурсов.
http://memo-projects.livejournal.com/390
ФРИДЛЯНД ИДА ГРИГОРЬЕВНА
(1919-1995), ихтиолог (Москва); к. биол. н.; сестра Ф.Г. СВЕТОВА, жена И.А.
Чердынцева; выступала в защиту брата; уч. в деятельности Фонда помощи
политзаключенным (не ранее 1974-1980-е); подвергалась преследованиям:
допросы по делу З.А. Крахмальниковой (1982), "беседы" и допросы в КГБ
(1982), конфискация чемодана с личным архивом, предупреждение в милиции
(1982). Умерла в Москве, похоронена на Востряковском кладбище.
http://freedom.grigoryants.com/book/chap
В Москве с конца семидесятых годов одна из известных диссидентских квартир
принадлежала Иде Григорьевне Фридлянд — дочери известного историка
французской революции, который шел «паровозом» по ежовскому делу историков,
сошел с ума на допросах и на Лубянке умер. Ида Григорьевна была судима по
какому-то делу, мужем ее был Иван Чердынцев, проведший в лагерях десять лет
по делу ВСХон (партии Огурцова). Бывали у Иды Григорьевны очень многие
приятели Ивана, бывал Венедикт Ерофеев автор эпопеи «Москва-Петушки»,
приходил сияющий ослепительной красотой Валера Сендеров автор «Интеллектуального
геноцида», бывал и я, очень редко, — приезжая между первым и вторым сроком
из Боровска. «Присматривал» за домом по-видимому Денисов (потом закадычный
друг Новодворской) — странный и очень состоятельный официант в каком-то
ресторане, чьи показания на Лубянке по делу Владимова (автора «Верного
Руслана» и представителя в СССР «Эмниси интернейшнл) и его жены еще не были
известны. Денисов выпросил у них какую-то зарубежную книжку, сообщил об этом
на очной ставке, после чего Владимову можно было сказать — не поедете на
Запад, поедете на Восток за распространение антисоветской литературы.
Братом Иды Григорьевны был известный писатель и хороший человек Феликс
Светов, уже выступавший в защиту Солженицына, а в эти годы отчаянно
боровшийся за освобождение своей жены Зои Крахмальниковой, начавшей издавать
в том числе и зарубежом православный, подпольный альманах «Надежда».
http://www.proza.ru/2011/11/15/1708
Счастливая встреча с человеком, повлиявшим на меня сильно и пожизненно. Ида
Григорьевна Фридлянд ( 1919-1995).
С 1988 по 1993 я учился и закончил Московский инженерно-строительный
институт им. В.В.Куйбышева. Утром шел убирать свой участок дворником (им я в
целом проработал 5-6 лет), потом прибегал домой, наскоро мылся в нашей
коммунальной исторической ванной, пил кофе и садился у Театра кукол на
троллейбус «Б» ехать на лекции , на учебу. Надо сказать, что тогда еще
театром руководил сам С.В.Образцов.
Так вот, будучи «матерым» жэковским дворником и подбиваемый острым классовым
сознанием, я по наущению своих начальников двинулся ругаться с некоей
француженкой, державшей на первом этаже свой кооператив – уж не помню, по
какому поводу. Дверь мне открыла высокая худая женщина в мужской рубашке и с
внимательными еврейскими глазами. Я навсегда остался ее поклонником. Она
была по-матерински внимательна ко мне и положив мне оклад 100 руб (хорошие
деньги!) наняла меня убирать у нее под окном. В ее доме я узнал, что такое
интеллигенция – во всяком случае на ее примере определил для себя это слово.
Это была среда работников, творцов, правозащитников, поэтов.
Post scriptum 2. Из письма внучки И.Г. Фридлянд, Елены.
"Мой папа, Михаил Пробатов, был сыном И.Г. Фридлянд и Александра Пробатова известного ихтиолога. Папа был писателем. К сожалению он тоже умер".
Фотографии И.Г. Фридлянд присланы её внучкой.
И.Г. Фридлянд справа.
Вернуться на главную
