А. Наумов. Мемуаразмы.– Петербург, 2010.

Сорока-ворона

Никто толком не знает, сколько времени живет на Земле человечество. Но уж никак не меньше, чем пятьдесят тысяч лет. И вот ведь какая забавная штука: первые 49 870 лет никто и слыхом не слыхал ни про какое электричество. Ни Архимед о нем ничего не знал, ни Аристотель, ни даже сам Леонардо да Винчи. И пирамиды свои египтяне без него построили, и при возведении Акрополя без него обошлось, и когда воздвигали Кельнский собор его не использовали. Монферан к его помощи тоже не прибегал, а какой Исаакий отгрохал! Да и Фальконе выгрузил свой Гром-камень на Сенатской площади, совершенно без применения как постоянного, так и переменного тока. А вот за последние лет, этак, сто тридцать так мы к этому самому электричеству привыкли, что просто шагу ступить без него уже умеем. О том и речь.

Отрубился у нас однажды на Станции свет. Начало мая, снег еще кругом лежит, холодно. А печки у нас у всех электрические. Есть хочется, а разогреть харчи не на чем. Даже чаю не попьешь. Но с другой стороны, не настолько и холодно, чтобы мясо в безжизненном холодильнике не протухло. Работать пойти – да много ли наработаешь, когда в микроскоп ничего не видно? Можно было бы, конечно сесть дописывать статью, так и компьютер, как назло, без вольтов работать не станет. В общем, куда ни кинь, всюду клин.

Пошел я искать зама по АХЧ. Он у нас любит свет без предупреждения отключать для проведения всякой там профилактики. И искать его надо в этом случае на ТП, то бишь на трансформаторной подстанции. Прихожу на ТП, зама нет, и трансформатор не гудит. Так, думаю, зам-то ни при чем. Это у нас на ЛЭПе какая-то хренотень приключилась. Ну, ладно. Раз на ЛЭПе беда, значит он в дизельной, надо туда идти. Но и в дизельной ни души не оказалось. Куда идти его искать, ума не приложу, Станция наша не велика, едва ли десяток домов сыщется, но найти на ней нужного человека – задача подчас неразрешимая.

С полчаса я пробегал, нигде зама не нашел. Дай, думаю, еще разок домой к нему зайду. Первый-то раз я в дверь постучал, да никто не откликнулся, а тут уж и стучать не стал, просто захожу, и вижу: лежит наш зам на койке и клопа давит.

—Ты чего,— говорю,— Васильич, дрыхнешь, когда света нет?

—А, это ты,— отвечает спросонья.— Нет света. Знаю.

—Дело-то в чем?— спрашиваю.

—Да я почем знаю. Позвонил на подстанцию – говорят: у вас коротыш на линии. Я Васю и послал посмотреть, где там коротыш.

—Лыжи-то,— спрашиваю,— у него хоть нормальные?

А то у нас принято ходить на таких лыжах, у которых вместо креплений петелька веревочная.

—Да какие лыжи! Так пошел. Весна ведь.

—Ты, чего, обалдел?— говорю.— Как это ты послал его одного, да без лыж? Как же это он пойдет в одиночку восемнадцать километров по болоту, в снегу по колено, да еще глядеть ему надо не под ноги, а вверх?

—Хм,— говорит.— Об этом я как-то не подумал. Колю надо бы с лыжами ему вдогонку послать.

Послали вдогонку Колю.

—Ладно,— говорю,— пошли дизель пускать. Пока они еще там этот коротыш найдут, пока исправим, а работать надо, зверье в холодильнике дохнет.

—Как я тебе дизель пущу?— отвечает.— Там аккумуляторы за зиму сели.

—Так на судне возьми,— говорю.

—А что в них толку,— отвечает.— Там и солярки ни грамма нет.

Тут уж я озлился.

—Какой ты к черту зам,— говорю.— Дизель у тебя должен быть готов к пуску в любой момент. И не смей дрыхнуть. Все я тебе в полчаса организую. И аккумуляторы, и солярку.

Благо я по весне начальник экспедиции, а своя рука, как известно – владыка. Народу на Станции раз–два, и обчелся, но пару студентов нашел. Пошли на судно, взяли аккумуляторы. Их на дизель две штуки надо, по полтораста ампер-часов каждый. Весят они килограммов по тридцать. Хорошая вещь – эти аккумуляторы, весомая. К шестам их привязали, шесты на плечи пристроили, несем. А нести их надо черт знает куда. Дизельная наша стоит в густом лесу на высокой горе. Когда ее сваяли, я очень удивился. Зачем же, думаю, ее поставили так далеко от центра нашей цивилизации? Туда ведь топливо таскать можно только на горбу. Спросил зама. Он ответил в том смысле, что место это самое удобное, потому что там проще закольцевать. Этот аргумент меня сразил. По поводу загадочной закольцовки я вопросов задавать уже не стал.

Ну, отнесли аккумуляторы, подключили, принялись солярку с судна таскать. С ней хуже, канистры уже так легко на шест не привесишь. По две канистры на брата берем и тащим. По двадцать килограммов каждая. Поначалу идем в гору по шпалам нашей канатной дороги, благо она уже протаяла. Дальше – хуже. Дальше по лесу, а там снегу по колено, если не больше. И все время в гору. И бак в дизельной двести литров, и в запас надо не меньше. В общем, побегали.

Пошел я к заму, пусть заводит. Прихожу, а он, сучий сын, лыка не вяжет. Замерз, видать, без света, начал греться, ну и переусердствовал. Ну, думаю, допрыгается он у меня. Вот напишу на него докладную начальству, будет знать! Ясен пень, пожалел его потом. Не написал, а зря. Короче, хоть зам у нас и ответственный за дизель, но пустить его я и без него могу. Дело нехитрое: ставишь рубильник в нейтральное положение, устанавливаешь подачу топлива в положение «пуск», правой кнопкой включаешь насос, а когда давление поднимется до нормы, левой кнопкой включаешь стартер. Подачу топлива постепенно увеличиваешь, а как прогреется, минуток так через десять, переводишь рубильник в нижнее положение, которое включает генератор, и получай, Станция, долгожданный свет!

Прихожу в дизельную, рубильник из верхнего положения, которое включает ЛЭП, на нейтраль перевел и повернулся к дизелю. А кнопок-то на нем и нет. Вместо них на щитке дырка, и из нее торчат три провода: синий, и два белых. Все три на концах от изоляции очищены, во все стороны торчат, веревочки медные на них совсем разлохматились, и как их правильно соединять, одному Богу известно. Добро бы еще понять, какая из них массовая, так и то не ясно, потому, что этот провод должен быть либо черным, либо коричневым, а изоляции таких цветов ни на одном нет. А поскольку белых два, то ясно, что примотаны, какие были, и какой от чего, никому, кроме зама не ведомо. Наобум пробовать, так не понятно, что получится. Есть шанс аккумуляторы закоротить, чего хотелось бы избежать, но есть и другой: пустить дизель, не подняв давление, тогда можно движок запороть, что тоже нежелательно. Дело к ночи, зам пьян мертвецки, света нет, и никто не знает, как такой интересный дизель пускают. Плюнул я на это дело, пошел домой, кусок хлеба пожевал, водичкой холодненькой запил, пару свитеров на всякий случай натянул и завалился спать, разумно решив, что утро вечера мудрёнее.

Проснулся от того, что холодильник заурчал. Ну, думаю, слава Богу, дали свет. То ли Коля с Васей коротыш нашли, то ли зам проспался и пустил-таки дизель. Чайку попил и поплелся в лабораторию пробы разбирать. Прихожу, включаю свет, но светлее не делается. Осветитель микроскопный включил, однако и он не горит. Что за чертовщина. Пошел домой. Там света тоже нет.

Иду к заму, спрашивать, в чем дело. А он отвечает, что так, мол, и так. Дал он свет на часик, чтобы люди чайку попили, и теперь намерен экономить солярку.

—В обед,— говорит,— еще на часок дам, чтобы можно было пообедать.

Я ему говорю, что приехал сюда не обедать, а работать. Обедать я беспрепятственно и в городе мог бы. А что касается экономии солярки, так это не его проблема. Начальник экспедиции – я, а не он. И что бы был свет немедленно. Казусом вчерашним пригрозил, и велел показать, как этими удивительными проводами пользоваться в том случае, когда он опять налижется как скотобаза.

Пришли в дизельную. Все просто оказалось. Массовый провод, хоть и один из белых, но узелком завязан, неужели неясно, это и дурак сообразит. А синий, понятно, насос. Каким ему еще быть? Не красным же, в конце-то концов. Ну, пустил зам дизель, прогрел, и переводит рубильник в верхнее положение. 

—Ты чего,– говорю.— Света-то нет. Зачем ЛЭП включаешь?

А он отвечает:

—Да я переделал. Генератор – наверх. Логично ведь!

—А почему не сказал,— спрашиваю.

—А зачем,— отвечает.—Это ведь и так всем ясно.

Спорить бесполезно. Раз он знает, то и всем ясно. К чему тут лишние разговоры. Однако вчера рубильник стоял в положение работы дизеля, значит, зачем-то переключил. Зачем, спрашивать я не стал, подумал только, что долго бы вчера включал генератор, если бы сумел запустить дизель. Так что спросил только, что Вася с Колей обнаружили на линии.

—Да хрен их знает,— говорит.— Они утром позвонили с того конца и сказали, что ноги стерли. Как подлечат,– придут.

Час от часу не легче. Знаем мы их стертые ноги. Пьют, небось, сволочи, в поселке, и, пока не протрезвеют, ждать их не приходится. Пошел я работать.

Полдня провозились. Обедать я в перерыв не пошел. После, думаю, поем, а пока надо упущенное наверстывать. Только обеденный перерыв кончился, свет опять погас. Но не больше, чем на минутку, а потом все лампы вспыхнули ярче тысячи солнц, холодильник взревел как реактивный самолет, и наступили тишина и темнота. Весной, конечно, настоящей темноты и ночью на севере не бывает, но в микроскоп смотреть никакой возможности нет. Надо опять зама искать. В дизельной его нет, дома нет, у ТП нет. Нашел на судне. Спрашиваю, в чем опять дело.

Оказалось все просто. Хоть я и велел крутить дизель круглые сутки, идея экономии из головы зама не испарилась. И решил он, что нечего дизель зря гонять, когда на судне все равно второй номер работает и на судно ток дает. Зачем им 30 киловатт? Народу на Станции немного, и на судно хватит, и на берег. Береговой дизель выдает 75, так что экономия солярки получится, считай что вдвое. Ну, судовые механики сказали, что, мол, ладно, дадут на берег свет, по впопыхах ноль с фазой перепутали, и шуранули в сеть не 220 вольт, а 380. Эффект превзошел все ожидания. Ну абсолютно все, что было включено погорело. Лампы, компьютеры, холодильники, весы дорогущие и прочие лабораторные приборы. Все, кроме ламп, не по рублю стоит. А из личной техники – радиоприемники, телевизоры и магнитофоны. Все подчистую. И пластмасса корпусов вокруг блоков питания вся проплавилась, так что половину приборов даже и восстановить уже невозможно. Пошел я убытки считать. По самым скромным подсчетам месяца на полтора, а то и два бесперебойной работы дизеля их оказалось, так что знатная вышла экономия солярки.

Тут и Вася с Колей подтянулись. На изумление трезвы как стекло, и докладывают, что линию прошли от начала до конца, и никаких повреждений на ней не обнаружили. Час от часу не легче. О работе уже и речи нет. Собираю из подручного народа комиссию экспертов по электричеству, назначаю себя председателем, и говорю, так, мол, и так. Идем всей комиссией на ТП, и начинаем прямо с нее все вместе изучать сперва трансформатор, а потом каждый столб по очереди, каждый изолятор и каждый метр поводов. Все приборы и инструменты, какие есть, взять с собой, все проверять не на глазок, а как положено. Специалисты вы, черт побери, или так себе просто славные ребята?

Если честно, то комиссия получилась невелика: зам, два судовых механика да станционный электрик. Ну и я во главе. Не то, чтобы я был таким уж специалистом, но хоть прослежу, чтоб не халтурили. Сказать по совести, я только на старшего механика и надеялся. От зама толку, как от козла молока. Он, конечно, владеет таинственной закольцовкой, но, судя по прочим его действиям с рубильником и кнопками пуска дизеля, нет в нем настоящего профессионализма. Второй механик – даже и не механик вовсе, а просто моторист. И фазу с нулем именно он перепутал. Что же касается нашего штатного электрика, то он, когда трезв, годится не больше чем в разнорабочие, и взят на свою должность лишь потому, что именно она оказалась вакантной. Честно говоря, хоть я электротехнику изучал только в школе лет сорок пять тому назад, но и то больше него в этом деле смыслю.

Поэтому трансформатор проверяем втроем: стармех ползает по нему со своими приборами и командует мне, какой проводок куда подсоединить и какой инструмент ему подать, а зам щедро делится толковыми советами, на которые механик неизменно отвечает:

—Да поди ты…,— и называет конкретный адрес.

Что же касается электрика и моториста, то они без особого толка бродят вокруг, причем первый угрюмо смотрит под ноги, а второй считает в небе галок. Тут стармех докладывает, что, судя по результатам проведенного исследования, трансформатор в полном порядке и надо переходить ко второй части плана – изучать столбы и изоляторы. Работа предстоит обстоятельная, ибо километров впереди восемнадцать, столбы стоят через каждые пятьдесят метров и на каждом по три изолятора. Множить все это в уме сил у меня нет.

—Ксаныч, а, Ксаныч,— говорит моторист, который считает в небе галок,— слышь? Я чего не понимаю…

—Да поди ты…,— отвечает стармех и называет конкретный адрес.

—Не, Ксаныч, ты посмотри: кто это нам на провода перемычку повесил?

Поднимаю глаза и вижу: висит на верхнем проводе у самого трансформатора кусок алюминиевой проволоки с крючком на конце, сама проволока с полметра длиной, и замыкает эта штуковина второй провод, идущий пониже. Натурально, перемычка. Вот он, коротыш. И нашел его человек, на которого надежды никакой не было. Вот ведь как полезно иногда галок считать. Проволоку эту я сразу узнал. Мы когда рыбу ловим, то с пирса уносим ее на кукане, а куканы делаем из алюминиевой проволоки, моток которой специально для этой цели лежит в том месте, где мы сети разбираем. Ну, и валяются эти куканы по всей станции возле крылечек в количестве несметном. Одного не пойму: кому же понадобилось повесить его на высоковольтные провода, да еще и удалось не помереть при этом.

Тут и электрик, который угрюмо смотрит под ноги, подает голос:

—Эй,— говорит,— мужики, смотрите: тут прямо под перемычкой дохлая сорока валяется.

Смотрим – и верно. Лежит бедняга, крылышки распластала, и нос подгорел. Ну, поди ж ты! И от второго бездельника оказался толк там, где дельные люди маху дали.

Поглядел я в ту сторону, куда горелый клюв показывает, а там, в десяти метрах, сосна стоит, а на ней недоделанное сорочье гнездо. Это, значит, строила она себе, бедолага, дом, детей растить собиралась, стройматериал подобрала хороший, прочный и блестящий, да потащила к себе на стройку. А тут на пути, как назло, высоковольтная линия. Замкнула она два провода своей добычей, хватанула все двадцать киловольт в зубы и поплатилась жизнью за покражу кукана. А он крючком за верхний провод зацепился и висит себе перемычкой на наших проводах. А мы-то дизеля крутим, топливо экономим, приборы дорогостоящие палим, ругаемся – все по полной программе.

Покрутил я указательным пальцем правой руки по ладони левой и сказал покойнице надгробное слово:

—Сорока-ворона кашу варила, кашу варила – деток кормила.

И давай пальцы по очереди загибать:

—Этому дала, этому дала, этому дала и этому дала, а этому не дала: ты солярку не таскал, дизель не пускал. Иди в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов!

2008

Картеш

Вернуться к содержанию>>