Михайловский Г.Е. О работе на ББС МГУ

Беседа 15 февраля 2021 г. (скайп).

Получено по почте от Г.Е. Михайловского в процессе сбора материала для книги "Острова блаженных".

 

Георгий Евгеньевич Михайловский (1945 г.р.) - биофизик, океанолог, д.б.н. Сотрудник ББС МГУ в 1969-1971 гг. Начальник экспедиции кафедры гидробиологии в дер. Нильмогуба в 1973-1976 гг. Начальник экспедиции Института Океанологии АН в дер. Чёрная Река в 1986-1995 гг.

В 1971 году сотрудники ББС разделились на две группы. В одну входили сам Перцов, Семёнова, Вагина и остальное его ближайшее окружение. Они считали, что главное - это ББС, а студенческая практика, а уж тем более наука, необходимое обременение на пути развития станции. Другая, состоявшая из Бурковкого, Фролова, Жарковой и меня, считала главным науку и практику, которые ББС должна была обеспечить. Остальные сотрудники (Калякина, Бек, Бэер и может быть кто-то ещё, извините, если забыл!) сохраняли нейтралитет. Идеологом нашей группы был разумеется Бурковский, а мотором - Жаркова, ставшая женой Фролова и к огромному сожалению рано ушедшая из жизни. Это была женщина с необыкновенно острым, нестандартным умом, редким обаянием и твёрдым характером. На всю жизнь запомнил одну её фразу. Глядя на чуть зазеленевшую по весне беломорскую берёзку, она сказала: "Смотри, вот уже и листочки распускаются - скоро осень!"

Несколько раз мы пытались донести свою точку зрения до Перцова, но безуспешно. То есть, донести-то мы донесли, но убедить его хоть в чём-то нам не удавалось. Зато кое-то из неорпеделившихся, прежде всего, насколько я помню, Таня Бек, стал относиться к нам более благожелательно. В конце концов Перцову наша подрывная деятельность надоела, и он настоятельно посоветовал нам поискать другое место для приложения наших незаурядных способностей. Когда Бурковский называет это "изгнанием", он по-моему чересчур драматизирует ситуацию. Впрочем, он возможно имел и приватные, более эмоциональные беседы с Перцовым. Как бы там ни было, Перцов в каждом из нас разочаровался.

Помню как случился надлом в моих с ним отношениях. Перцов обожал водить недавно полученный станцией бульдозер. Он то копал им котлован под акваториальную лабораторию, то расчищал дороги, то таскал брёвна с литорали до лесопилки. И вот как-то после удлинённого рабочего дня (научные сотрудники должны были наравне со всеми ежедневно отрабатывать 3 так называемых "святых часа" с 5-ти до 8-ми на общественных работах), Перцов, который относился тогда ко мне очень хорошо, обнял меня за плечи и сказал: "Юра, хочешь я научу тебя водить бульдозер?" "Нет!" - тут же искренне ответил я, мечтая поскорее попасть в лабораторию. Перцов несколько раз открыл и закрыл рот, но так и не нашёлся, что ответить. Не забуду его взгляд - он был полон искренним изумлением и ничем не заслуженной обидой. Я попытался сгладить свой отказ, объясняя, что я вообще-то не по этому делу, но было уже поздно. Такого предательства приписываемых мне его идеалов Перцов не потерпел, и наши отношения после этого только ухудшались. С годами, впрочем, я всё чаще думаю, что поездить на бульдозере было бы довольно интересно.
 

вернуться на главную