Ценковский Л. Отчет о беломорской экскурсии 1880 г. // Труды СПб общ-ва естествоиспытателей. 1881. Т. ХП. Вып.1

Отчет о беломорской экскурсии 1880 г.

Проф. Л. Ценковскаго.

Приняв участие в беломорской экскурсии, предложенной на последнем съезде естествоиспытателей, я намеревался обратить внимание исключительно на микроскопическую жизнь этого моря. Зная уже из указаний профессора Н. П. Вагнера и г. Мережковскаго, что в Соловецком монастыре можно найти не только приют и некоторый комфорт, но даже содействие в ученых предприятиях, я прямо отправился на Соловецкие острова, где, действительно, благодаря просвещенному вниманию архимандрита отца Милетия, я пользовался вместе с проф. Вагнером прекрасным помещением и здоровой пищей. В распоряжении нашем была лодка с 3-мя гребцами и экипаж для разъездов; на обратном пути мы могли воспользоваться монастырским пароходом, отправленным специально для этой цели в Сумы. Наконец, сочувствие отца Милетия к изучению флоры и фауны Белаго моря выразилось обещанием выстроить против монастырской гостинницы биологическую станцию. С этою целью был составлен пр. Вагнером проект и им же нарисован план будущаго ученаго центра для изследования арктической природы. Петербургское и Харьковское общество естествоиспытателей, оценивая столь дорогое для науки сочувствие, почтило отца Милетия выбором: первое в действительные, второе в почетные члены; с своей стороны я могу только присоединиться к названным обществам, чтобы выразить отцу Милетию глубокую благодарность за участие и покровительство, которое он мне оказывал.

С первых же дней при осмотре морскаго материала обнаружилось, что Белое море не принадлежит к числу богатых микроскопическими организмами, и мне пришлось расширить программу тем более, что наземная растительность и тундристыя болота представляли не менее интереса, чем море. Таким образом понемногу на месте обрисовалась сама собою обширная программа сравнительнаго изучения флоры Соловецких островов и ближайшаго побережья, распределения морских водорослей по глубинам, изследование микроскопических форм моря и пресных вод и пр. и пр., программа, которую, конечно, в столь короткое время, какое было в моем распоряжении, выполнить совершенно невозможно. Одна дорога, из Харькова до Соловок и обратно требует целаго месяца, затем в конце июля или начале августа, по причине туманов и ветров, господствующих в это время в Белом море, пришлось уже возвращаться, таким образом осталось всего 5 — 6 недель для занятий. Этим обстоятельством обусловливается отрывочный характер моего отчета, представляющей собственно рекогносцировочныя заметки и указание задач для будущих изследований. В предлагаемых заметках я коснусь сперва общаго характера на земной и морской растительности и микроскопической жизни, затем представлю список микроскопических организмов, найденных мною в море и пресных водах Соловецких островов.

I.

Топографический характер Соловецких островов представляет те же существенные элементы, как и Олонецкая губерния—это продолжение ея. Та же болотистая почва, то же обилие лесов и озер. Мы так привыкли с детства представлять себе Белое море покрытым и среди лета громадными льдинами с качающимися на них медведями, что, очутившись на Соловецких островах среди березовых и еловых лесов, среди цветущих лугов, в виду синяго моря, залитаго светом — мы недоумеваем, действительно ли мы находимся .в ближайшем. соседстве полярнаго круга. Для перваго знакомства с растительностью Соловецких островов встречают нас у монастырских стен большия деревья черёмухи, рябины, березы, цветущия в половине июня. В огородах растут: картофель салат, лук и репа; в защищенных местах поспевает даже клубника (саватиевский скит). Лес состоит из сосны, ели, березы, ольхи, рябины и можжевельника; краса архангельских лесов  лиственница, дико здесь уже не встречается и приютилась лишь только в нескольких экземплярах на кладбище. В середине островов деревья достигают величины почти строеваго лиса, вблизи же моря имеют несколько корявый вид.

На торфяных болотах встречаем старых знакомых: Ledum palustve, Andromeda polifolia, Empetrum nigrum, Linnaea borealis, Calluna vulgaris, Vaccinium vitis Idea, Betula папа, Drosera rotundifolia, Rubus chamemorus, Caltha palustris (в конце июня в полном цвету). На местах, менее пропитанных водою в изобилии покрывают почву: Orchis maculata, Platanihera bifolia, Trifolium repens и pratense, Vicia sylvatica, Mayanthemum bifolium, Trientalis europea, Veronica Ghamaedrys, Spiraea Ulmaria, Geranium pratense, Lychnis floscuculi, Alchemilla vulgaris. В многочисленных озерах Соловецких островов роскошно растет: Nymphaea alba, Nuphar luteum; в канавах и на берегах озер—Menyanthes trifoliata, Naumburgia thyrsiflora, Hippuris vulgaris, Potentilla palustris; одним словом, мы находимся среди растительности, совершенно похожей на петербургскую, и только местами сплошной ковер Cornus suecica и обеднение некоторых семейств видами напоминает о дальнем севере. В числе растений, очень обыкновенных у берегов моря, цветущих здесь в июле, можно назвать: Нопkenya peploides Ehrh., Mertensia maritime C.D., Plantago maritima, Salicornia herbacea, Aster salignus, Glaux maritima, Pisum maritimum [1] И высшия тайноброчныя скромно приютились на Соловецких островах; я нашел два только вида папоротников: Aspidium spinulosum и Polystichum spinulosum, но за то в большом распространении; плауновые и хвощи имеют также по нескольку представителей (Lycopodium annotinum, Equisetum sylvaticum). Таким образом в общих грубых чертах высшия растения Соловецких островов представляют такой же характер, как напр. петербургская флора, но она гораздо беднее - отчасти по северному своему положению, отчасти по условиям островной флоры. При незначительном отдалении от берегов следовало бы ожидать, что растительность ближайшаго побережья явится в полном составе и на Соловецких островах, между тем несомненно, что не все виды переходят через море. Так, напр., в реке Суме, вблизи Сумскаго посада, весьма часто на отмелях растут Alisma Plantago и Sagittaria sagittaefolia; на Соловецких же островах я их совсем не находил. Ни разу также здесь мне не попадались: Utricularia palustris, Convallaria majalis. Chara, Nitella, которыя, по всей вероятности, входят в состав флоры ближайших берегов. Конечно, наблюдения мои, сделанныя по пути, мимоходом, не могут претендовать на непогрешимость; очень может быть, что упомянутыя выше растения при подробном знакомстве с флорой найдутся на Соловках и что остающимися на побережьи окажутся другие виды; сообщая эти не вполне проверенныя данныя, я желал только обратить внимание будущих путешественников на изучение флоры не только Соловецких островов, но и вообще островов Белаго моря в сравнении с растительностию ближайших берегов, задача, которая в других широтах давала всегда любопытныя для географии растений результаты.

Обратимся теперь к микроскопической жизни суши и пресных вод. Если северныя и южныя моря по отношению микроскопической жизни представляют резкое различие, то этого вовсе нельзя сказать о пресноводных и наземных простейших формах жизни. В центральной Африке, на берегах Белаго Нила, в Курдофане, в южной Европе, в Неаполе, в Архипелаге на Xиoce, в южной и северной России, где мне случалось знакомиться с микроскопическою жизнью, везде в общих чертах она оказывалась одинаковою, как это было уже известно из работ Эренберга и др. Если к сказанному прибавим, что недавно описанныя пресноводныя водоросли Новой Земли [2] не представляют ничего особеннаго, то можно бы придти к весьма распространенному убеждению, что простейшия формы жизни не зависят от географическаго положения местности. Такой вывод в такой резкой форме едва ли бы вполне соответствовал истине. Правда, что между пресноводными видами гораздо более космополитических форм, чем между морскими, тем не менее нельзя не признать некоторых различий, часто незаметных только потому, что сравниваемыя фауны и флоры мало изучены. Относительно Соловецких островов могу заметить, что из числа весьма распространенных во всей Европе водорослей я не нашел, не смотря на ежедневныя экскурсии, ни одного экземпляра Botrydium argillaceum, напрасно также я искал Volvox globator, хотя Gonium попадался в изобилии. С другой стороны, некоторые виды, весьма обыкновенные на Соловецких островах, не встречаются на юге; к таким принадлежит Prasiola crispa Ktz.—Я ее не находил в Батуми, Поти, Ялте, Одессе, Харькове. На севере же, начиная с Ярославля, Петербурга она становится очень обыкновенною, а в Архангельске, в Сумах и на Соловецких островах она уже встречается повсюду на влажной почве под заборами, на бревнах сырых мест.

Особенным богатством микроскопических форм отличаются на Соловках тундристыя болота, поросшия свечками (Sphagпит), Дрозерой и Betula папа. Среди множества копулирующих Десмидиевых, Диатомеи роскошно развивается Chroococcus macrococcus, Eremosphaera viridis и Palmadactylon varium, тут же красуется и Clathrulina elegans и новый протопласматический организм, похожий на Vampyrella vorax, названный мною Gobiella borealis в честь X. Я. Гоби, которому наука обязана за первый основательный труд, ознакомивший нас с растительностью Белаго моря. Менее разнообразия представляют лужи, канавы, озера с глинистым или песчанным дном. В озерах преобладают космополитические виды: Stigeoclonium, Ulothrix sonata, Zygnema; в ямах—Euglena viridis, Chlamydomonas, Gonium, etc. в сопровождении обыкновенных повсюду ресничных инфузорий: Glaucoma scintillans, Paramaecium colpoda, Vorticella nebulifera; эту космополитическую компанию пополняют кружалки: Rotifer vulgaris, Hydatina senta и Floscularia formosa. Знакомясь с микроскопической жизнию Соловецких остр., я не мог не обратить внимания на простейшие грибы; меня интересовал вопрос, появляется ли и здесь на гниющих предметах те же, что и у нас, формы. Как известно, классический субстрат для изучения грибов представляет лошадинный помет, окозалось, что и на Соловках, как везде в Европе, на нем сперва появился Mucor mucedo, затем выступил прекрасный Pilobolus crystallinus, далее Ascobolus'ы и наконец территорией завладел Coprinus.

В отношении географическаго pacnpeделения грибов может представлять некоторый интерес присутствие на Соловках Мухотусеt'ов; я нашел два вида: Stemonitis obtusa и Аеthalium sp.; первый из них с вполне всхожими спорами—положенныя в каплю воды оне дали множество миксоамэб. Это едва ли не единственные до сих пор найденныя слизистые грибы в приарктических широтах.

Перехожу теперь к морской растительности у Соловецких островов. Прежде чем приступим к ея характеристике, бросим взгляд на имеющияся данныя относительно распределения водорослей по глубинами, не касаясь группы Диатомовых.

Как известно, J. G. Agardh [3], а за ним Oerstedt [4] принимаюг для морской флоры три яруса: 1) верхний—Regio algarum zoospermarum, 2) средний—R. al. olivacearum и З) нижний—R. al. Floridearum. Первый простирается от поверхности до глубины 2-5 саженей и состоит из зеленых и фикохромовых водорослей; следующий за ним занимает слой от 3-5 до 7—8 сажен, глубины с преобладающими бурыми водорослями, наконец, нижний, опускающийся до 20 саженей, характеризуется Rhodosperma'ми.

Такая резкая схема была конечно возможна при недостаточном знании распределения водорослей и должна была уступить место более рациональной и более соответствующей фактам. Существенную поправку в занимающем нас вопросе ввел Lorenz (Pllysicalische Verhaltnisse und Vertheilung d. Organismen im Quarnerischen Golfe. Wien, 1863), устанавливая понятие о литторальном ярусе, заключенном между верхним и нижним стоянием воды во время прилива и отлива. Водоросли этого слоя подвержены весьма разнообразному и сложному комплексу внешних влияний. Кроме ежедневнаго обнажения почвы и погружения в воду, кроме движения волн и их прибоя, кроме различных течений присоединяется изменяющаяся соленость, от прибавления пресной воды, обилие притекающих с берега гниющих органических веществ. К тому нужно еще прибавить полное освещение всеми лучами спектра, различие дневнаго и ночнаго освещения, ежедневныя колебания температуры и влияние времен года. Все эти условия изменяются на известной глубине: движение волн, приток пресной воды, действие дневных колебаний t° и влияние времен года исчезают; не все лучи спектра проникают до значительной глубины, устанавливается большое однообразие жизненных условий, между которыми сильное давление и значительная соленость соединены со слабым освещением и неподвижностию воды [5].

Многия из условий, действующих в пределах прилива и отлива, оказывают свое влияние до некоторой глубины и на нижележащее слои. Таким образом литторальный ярус будет простираться несколько ниже уровня воды во время отлива. В Quarnero он опускается до глубины 2 саженей, между тем как толщина слоя воды, прибывающаго во время самаго сильнаго прилива, не превышает 2 футов. В странах, где нет прилива, может существовать береговой ярус, так как в поверхностном слое моря действуют намеченныя выше условия, за исключением, конечно, периодическаго обнажения дна. Затем Лоренц отличает непосредственно под литторальным, декливияльный ярус, идущий до глубины 35 саженей, и, наконец, нижний слой значительной глубины, достигающей 60 саженей.

В этих ярусах, при солености у поверхности 3,76°/₀, водоросли Quaruer'скаго залива размещаются следующим образом. Всех видов за исключением Диатомей 265. Из этого числа приходится 82% (218) на погруженную часть литторальнаго яруса; затем верхний Декливий уже гораздо беднее, он заключает 76 видов, в нижнем Декливие еще меньше—43, наконец на глубинах 60 саженей растет всего 4 вида. Таким образом самый удобный для водорослей Кварнерскаго залива оказался погруженный слой литторальнаго яруса, со средней t° воды 12° R. и с разницей крайних t° в продолжении года в 12 —14°, к верху от него и к низу богатство растительности значительно уменьшается—к верху, как предполагает Лоренц, за отсутствием воды, к низу за недостатком тех факторов, которыми обусловливается разнообразие морской растительности (движение воды, колеб. t° и т. д ) [6].

Посмотрим далее, как распределены по этим ярусам главные отделы водорослей: Chlorospermeae, Melanophyceae и Rhodospermeae. Здесь прежде всего бросается в глаза, что берега застилаются роскошною растительностию, состоящею в значительной степени из Florideae. Роды Саllithamnion, Griffithia, Ceramium, Hypoglossum, Dasya, Rhodytnenia, Sphaerococcus имеют в литторальном ярусе многочисленных представителей. Из 14 Сеrатiuт, свойственных Кварнерскому заливу, один только встречается на глубине ниже 2 саженей. То же самое можно сказать о бурых водорослях; роды: Cistosira, Sargassum, Dictyota, Chorda достигают в литторальном слое maximum развития. Наконец относительно зеленых водорослей залив Кварнеро показываете, что оне, хотя преимущественно растут в верхних слоях моря, но что некоторые из них, как, напр., Codium Bursa, опускаются до значительной глубины 25—30 саженей и здесь могут застилать дно на значительных протяжениях [7]. Таким образом схема Oerstedt'a по отношению водорослей Кварнерскаго залива не выдерживает критики—так как в нем все отделы водорослей достигают maximum развития в нижнем слое литторальнаго яруса.

Чтобы узнать насколько такое распределено морской растительности изменяется или сохраняется в других морях, взглянем на водоросли Эгейскаго и Чернаго моря и для сравнения выберем еще 1 —2 местности у берегов Атлантическаго океана.

Основываясь на указаниях Forbes'a, Лоренц [8] находит в общих чертах и для Эгейскаго моря такое же распределение как и в Кварнеро. Что касается Чернаго моря, то, хотя не имеется достаточных указаний о батиметрическом распределении водорослей и о том, где преимущественно скопляется растительность—в верхнем или среднем слое, тем не менее не подлежит coмнению, что в состав верхняго яруса входят кроме зеленых и бурыя, и багряныя водоросли. В Одессе, напр., подводные предметы: сваи, камни и т. п. у самой поверхности воды или на весьма незначительной глубине покрыты: Ульвой, Саllithamnion'ами в сопровождении Ceramium'a, Polysiphoni'и и Еctoсаrpus'ов. Тут же, хотя обыкновенно несколько глубже, растет в изобилии, заменяющая северныя Fucus'ы, Cistosira, возле нея—Bryopsis Cladophora, Chaetomorpha. Еще более бросается в глаза богатство Флёридей между литторальными водорослями у Крымских и Кавказских берегов—напр., как мне случалось наблюдать, в Керчи и Сухуме.

Maximum развития литторальнаго яруса представляет морская растительность берегов Атлантическаго океана. Чтобы составить себе понятие о распределена» водорослей у названных берегов, я выбрал две лучше изследованныя местности: Finistere и Шербург. Для ознакомления с растительностью первой я воспользовалься коллекцией братьев Crouan, а для второй—списком Le Joly.

Морская флора у берегов Finistere едва ли не самая богатая из всех известных. В коллекции Сгоиап'ов собрано 406 видов, половина всего числа приходится на Florideae: одних Callitiamnion'ов 43, Polisiphoni'й 33 вида, кроме численнаго богатства видов поражает смешение южных форм с северными. Вместе с видами Fucus, Dichloria viridis и многочисленными видами Laminari'й привольно растут южныя Cistosir'ы, Все это богатство морской растительности, как видно из этикеток коллекций Сгоиап'ов, сосредоточивается в литторальном ярусе. Громадное большинство видов растет у Finistere между пределами прилива и отлива (15 футов) или на незначительных глубинах. И так и здесь, как и в Quarnero, но в гораздо большей степени, вся морская растительность собрана в литторальном слое, представляя смешение зеленых бурых водорослей и Флёридей.

Такое же положение дела находим и в Шербурге, морская флора котораго беднее предъидущей. По списку Le Joly всего значится около 350 видов, из них значительное большинство приходится на литторальный ярус.

Совершенно противоположный характер представляют арктическия моря. Для знакомства с растительностью последних можем воспользоваться прекрасными изследования Kjellтип'а, принимавшаго участие в северной экспедиции Nordenskiold'a [9].

По метеорологическим наблюденbям, произведенным экспедицией, средняя температура воды у поверхности моря, у западных берегов Новой земли, равнялось в июле +4⁰,35 С, слой воды между maximum прилива и отлива составляет 4 фута; Kjellmaun принимает, как и Лоренц, впрочем не ссылаясь на последняго, литторальный слой, который книзу он ограничивает пределами отлива. Этот слой у берегов Новой земли оказывается или совершенно лишенным водорослей, или изредка покрытым ими и то маленькими и немногочисленными экземплярами. Самые обыкновенные и характеристические виды для литторальнаго яруса были: Enterоmorpha intestinalis, Pylajella littoralis, Rhizoclonium riparium и из багряных Thamnidium Rothii [10].

Под этим верхним ярусом до глубины 20 саженей тянется пояс, названный Кjеllта'ом сублитторалъным. В верхних его слоях начинается некоторое оживление растительности, которая лишь только на глубине 3—10 саженей достигает maximum численнаго развития видов—следовательно, в нижних слоях сублитторальнаго яруса прячется значительное число полярных водорослей, между тем как в южных морях, как мы видели, самые разнообразные и многочисленные виды поднимаются к поверхности. Наконец, на более значительных глубинах (elittoral'ный ярус К) превращается всякая растительность за исключением Диатомей. Сумма видов всех водорослей у берегов Новой земли оказалась 70, то есть почти '/4 финистерской растительности. Разсматривая затем подробнее состав упомянутых выше ярусов, Kjellmann указывает на бедность зелеными водорослями, вообще бедность видами и однообразие растительности, на недостаток области (формации, по номенклатуре Kjellman'a). Фукусов, столь характеристической для северных Европейских морей, наконец, в числе особенностей полярной морской флоры Kjelmann отмечает роскошный рост (Ueppigkeit) видов Laminari'й, которыя по значительной величине и большому распространению составляют выдающуюся черту морской растительности Новой земли [11]. Нужно прибавить, что все эти особенности характерны и для ближайшаго Вайгача и более отдаленнаго Шпицбергена. Последний и по числу общих видов (62 из 76), и по числу одинаковых преобладающих форм, и по размещению по ярусам совершенно подходит к морской флоре Новой земли [12].

И так сравнение южных морей с арктическими дает следующую общую характеристику морской растительности. На юге значительное число и разнообразие видов, cocpедоточение большинства их в литторальном ярусе; в арктических морях., на оборот, однообразная и бедная видами флора прячется в глубину 3 — 10 саженей, оставляя опустелым литторальный слой.

Для занимающаго нас вопроса особенный интерес представляет морская флора берегов, примыкающих по географическому положению к Белому морю. Благодаря трудам Oerstedt`a, Kjellmann'a и др., мы имеем довольно полныя сведения о морской флоре Скандинавскаго полуострова. Имея в виду разъяснение порядка распределения водорослей на глубинах, Kjellmann сравнивал морскую растительность Шпицбергена с такою же западных и северных берегов Норвегии и нашел, что из 144 видов, свойственных Нордляндену (68° с. ш.), 51 находятся и около Шпицбергена; тем не менее обе флоры существенно отличаются друг от друга. Флора Нордляндена значительно богаче видами и заключает уже многочисленных представителей южных родов, которых нет на Шпицбергене. Но всего интереснее тот факт, что у Нордляндена главная масса растительности помещается как и в южных морях в литторальном слое, между тем как непосредственно следующий за ним пояс, в котором на Шпицбергене и Новой земле скопляется maximum растительности, здесь весьма беден. Кроме того отличительные признаки морской флоры Норвегии состоят в изобилии в литторальном слое багряных водорослей (по Kjellmann'y 14 видов) за тем в присутствии в том же ярусе сильно развитой формации фукусов, под которой начинается характеристическая область Ляминарий [13]. Такую же физиономию представляет и северное побережье Норвегии с преобладающей формацией Ляминарий. Таким образом, согретые гольфстромом норвежские берега, несмотря на высокую широту, приютили морскую растительность, во многом напоминающую южные климаты, но тем не менее соединенную многочисленными общими видами и сильно развитой областью Ляминарий с арктическими флорами.

Чтобы перейти к Белому морю, мы должны еще, хотя мимоходом, взглянуть на флору у юго-восточных берегов Швеции, и тогда место, какое занимает беломорская флора в географическом отношении, определится, так сказать, само собою.

На основании работ, все того же неутомимаго Kjelmann'a [14], известно, что в Скагераке, у Богусленских берегов, разстилается на глубине 1'/2—2 саженей очень развитая формация (область) Ляминарий. — Выше лежащий слой, то есть литторальный, изобилует зелеными водорослями и фикохромовыми; в лежащем ниже, сублитторальном преобладают Florideae, a Fucaceae одинаково распространены и в верхнем и нижнем. Но в то время как у западных и северных берегов Норвегии большинство видов падает на литторальный, в Богуслене оно опускается в ниже лежащий сублитторальный. Кроме того, состав растительности верхняго яруса сравниваемых местностей различен. В Норвегии гораздо больше Флёридей, между ними много таких, которых нет в Богуслене; немалочисленные виды Родоспермовых, преобладающие в Норвегии в литторальном поясе, прячутся в сублитторальный Богуслена — к таким принадлежит: Rhodomela subfusca, Polyidis rotundus, Cruoria pellita, Rhodymenia palmata, Ptilota elegans и пр. [15].

Приведенныя особенности флоры Скагеррака поrазывают, что более южные но вместе с тем и более холодные Богусленские берега имеют в сравнении с морскою растительностью Норвегии более северный характер.

Перейдем наконец к цели наших заметок — к Белому морю; мы встречаем здесь хорошо подготовленную и в значительной степени обработанную почву. В сочинении о флоре Беломорских водорослей Х. Я. Гоби основательно изучил богатый материал, собранный рядом путешественников, в различное время посещавших Белое море, между которыми особенно полны и ценны оказались коллекции Григорьева и Мережковскаго. X. Я. Гоби не только определил и критически изучил виды беломорских водорослей, но и сравнил с ближайшими арктическими флорами Шпицбергена и Новой земли. Таким образом общая характеристика растительности Белаго моря уже нарисована, остается пополнить ее несколькими штрихами и затем разработать в деталях различныя формации водорослей и обозначить их горизонтальное и вертикальное распределение. Результаты, к которым пришел Гоби, состоят в следующем. Беломорская флора заключает 76 видов: багряных 30, бурых ЗЗ, зеленых 12 и фикохромовых 1 вид. Новая земля и Шпицберген имеют почти то же самое число видов; северная Норвегия значительно богаче. По числу тождественных видов и по преобладание одинаких форм флора Белаго моря тесно связана с флорой Новой земли и Шпицбергена; менее близкое родство соединяет ее с морскою растительностию северной Норвегии. Последняя получает значительный контингент атлантических видов, которые там и остаются, не распространяясь далее на юго-восток или постепенно исчезая в этом направлении. Таким образом некоторая атлантическия формы, как напр.: Polysiphonia urceolata, Dumontia filiformis, Porphyra laciniata и др. остаются у северных берегов, не достигая южных, вcледcтвиe этого повсюду распространенныя арктическия формы: Polysiphonia arctica, Dellesseria Baerii, Phyllophora interrupta, Fucus evanescens, выступают еще явственнее, придавая южным заливам Белаго моря более северный характер, чем в частях, примыкающих к Ледовитому океану. [16]

При первом взгляде на Белое море у Соловецких островов бросается в глаза обилие фукусов, покрывающих береговые камни. Во время отлива фукусы выступают резче; на обнаженных камнях у берега и в открытом море на мелких местах к ним присоединяется: Cladophora arcta, Ralfsia fatiscens, Pilajella littoralis, реже Monostroma Grevillei; низкие берега с значительным притоком пресной воды застилаются густым покровом Enteromorph'ы и Rhizoclonium, камни на них покрыты часто красными пятками Hildebrandti'u, а в уровень с водою на сваях, бревнах обрисовываются черная кайма Calothrix confervicola и желтоватыя пятна Glaeocaps'ы. В глубоко врезывающихся бухтах (напр. глубокая бухта) мелкое дно зарастает фукусами (F. vesiculosus var nanus С. Аg) покрытыми во множестве черными бугорками Ривулярии, единственной вместе с Calothrix представительницы беломорских фикохромовых.

Если теперь взглянем на водоросли, растущия несколько ниже черты отлива, то увидим, что к преобладающим фукусам прибавляется: Ralfsia fatiscens, Phloeospora subarticulata и многия другия, а из багряных — вовсе неожиданно Соrallina officinalis. Еще ниже на глубине нескольких футов встречаем уже сплошной, далеко распростертый ковер Ляминарий, усиливающийся в развитии на более значительной глубине (2 — 3 сажени). Нигде у Соловецких островов формация ляминapий не обнажается во время отлива. Из под этой области драга вытаскивает все чаще и чаще багряныя водоросли, значительное большинство которых встречается от 3—18 саж. К таким относятся самые распространенные, Phyllophora interrupta, Dellesseria sinuosa, Dellesseria Baerii, Odontalia dentata, Polysiphonia nigrescens, Littophyllum Lenormand,—Соrаlliпа, экземпляры которой, до сих пор найденные у Солов, о., были, по указаниям Мережковскаго и Григорьева, [17] выброшены морем на берег, без сомнения растет у Солов. островов; я имел случай не раз сцарапывать с камней почти у самой черты отлива многочисленные образцы этого растения.

Я должен указать на две водоросли, новыя для Белаго моря: это Bulbocaulon piliferum Prings., найденный Прингсгеймом въ Helgoland'е [18], и Gloeothamnion palmelloides Cnk, который я до сих пор встречал в Черном м. и в Соленых озерах Славянска [19].

Предоставляя дальнейшим изследованиям подробнее изучить распределение водорослей у Соловецких островов по глубинам и в горизонтальном протяжении, я думаю, что и сообщенных выше данных достаточно, чтобы убедиться в существовании у Соловецких островов Литторальнаго яруса, не редуцированнаго до minimum'a, как у Новой земли, не возрастающаго до таких роскошных размеров, как у Finistere. В скромном литторальном поясе Солов. островов основную канву составляют фукусы с вплетенными в нее немногочисленными зелеными водорослями и несколькими багрянками. Следовательно, фукусовая формация, окаймляющая берега Скандинавская полуострова, распространяется и до Соловецких островов и исчезает лишь только в полярных широтах. Такое постепенное обеднение литторальнаго яруса сопровождается обеднением в нем багряных водорослей. У берегов Норвегии их относительно много, значительно менее у Богуслена, а в Соловецких островах оне редуцируются до нескольких видов, громадное большинство которых уходит в глубину.

Другая характеристическая черта морской флоры Соловецких островов состоит в том, что литторальный ярус, как и в Богуслене, упирается на формацию Ляминарий. Конечно, определить с точностию, где оканчивается береговой и начинается сублитторальный ярус, едва ли возможно, такое разграничение будет всегда представлять много произвольнаго; в данном, например, случае, область Ляминарий, иногда значительно подходящая к уровню отлива, могла бы быть отнесена к литторальному ярусу; но куда бы мы не причислили эту формацию, остается верным, что под нею прячется maximum растительности с преобладающими багрянками, а выше ея предоставлено господство зеленым водорослям и фукусам. Едва ли нужно прибавлять, что те же существенныя черты были указаны, как мы видели, Kjellman'ом для Богуслена. Если теперь, имея в виду это общее батиметрическое распределение водорослей, вспомним, что материал, из котораго состоит беломорская флора, почти такой же, как и у Новой земли, то обнаруживается, что материал этот у Солов. остр. распределен несколько иначе. Белое море позволило себе роскошь, на которую имеют право только более теплыя страны—оно украсилось, хотя весьма скромным, но все же литторальным слоем. Таким образом морская флора Соловецких островов составляет звено, соединяющее Скандинавскую морскую растительность с арктическою; по распределению на глубинах она всего более подходит к Богусленской.

Если в заключение этого краткаго очерка, иллюстрирующаго батиметрическое распределение водорослей в различных морях, возвратимся к исходной точке, к вопросу, справедлива ли схема Agardh'a и Oerstedt'a, то, конечно, получим определенный ответ, что для южных морей она совершенно не пригодна, а для северных, приарктических, отдаленных от влияния Гольфстрема, она имеет условное лишь достоинство, выражающееся в том, что maximum развития красных водорослей находится на известной глубине, между тем как зеленыя придерживаются поверхностных слоев, хотя отдельные виды Floride'й могут даже в арктических морях выступать на поверхности, как, напр., Thamnidium Rothii, найденный Kjellman'ом у берегов Новой земли в чертt прилива [20]. На сколько батиметрические законы распределения водорослей зависят от температуры, солености, света, прибоя волн, решить в каждом данном случае трудно—преобладающее значение, как видно из моего очерка, принадлежит температуре; второе место занимает соленость. Значение этого фактора ясно высказывается при сравнении пресноводных водор. с морскими. В первых все составляют зеленыя и фикохромовыя водоросли, на долю Флёридей приходится лишь несколько представителей. В море на оборот, в самых богатых водорослями морях, число зеленых относительно не велико. В Finistere оно составляет только 1/8 всех видов, включая в это число воздушная формы, ростущия выше черты прилива, следовательно собственно не строго морские виды, тогда как Флёридей приходится там больше половины всех видов. Поэтому естественно, что в заливах с значительных притоком пресной воды, будет больше зеленых форм. То же самое относится к фикохромовым, особенно, если не принять в разсчет виды, растущие над чертой прилива.

При содействии двух упомянутых факторов не маловажное значение нужно приписать величине прилива и отлива. Частое обнажение водорослей, сильное их проветривание действуют благотворно на их развитие. Известно, что временное обсыхание располагает водоросли к образованию зооспор, в чем легко убедиться на Enteromorpa, Ectocarpus, Cladophora и т. д. Вспомним также то обстоятельство, что у Фукусов во время отлива выступают из вместилищ половые элементы, что пресноводныя водоросли всплывают на поверхность воды, нуждаются в атмосферном воздухе для образования зигоспор, ооспор и т. д. Нельзя также обойти без внимания дневныя колебания температуры, в полной силе действующия в пределах прилива и отлива. Альгологам хорошо известен факт, что водоросли, перенесенныя из холодной воды в более теплую, легко дают зооспоры. Таким образом колебания температур в известных пределах содействуют размножению водорослей и вместе с обсыханием, соленостию, проветриванием реализируют наивыгоднейшия условия для развития морских водорослей, Что однако богатство морской флоры не исключительно зависит от величины прилива, это видно уже из сравнения этого фактора в различных морях с количеством живущих в них водорослей. Так, напр., величина прилива у Finisterre 15 футов, Бресте 19, в Кварнеро 2 ф., в Белом море у острова Сосновца 18 ф., а в главном водоеме не превышают 7 фут.; у Соловец. островов от 3—5 ф. [21] (по Иностранцеву, геолог. изследов. на сев. России p. 88). Кварнерский залив с 2 ф. прилива имеет флору в З'/2 раза богаче Белаго моря, где прилив у входа в горло достигаете 18 ф. Таким образом только при содействии известной t° и солености величина прилива получает преобладающее значение.

Что касается влияния света, то, как известно, Oersted приписывал размещение родоспермовых в нижнем ярусе тому обстоятельству, что до значительной глубины проникают не все лучи солнечнаго спектра, а только красные [22]. Новейшия изследования Женевскаго озера показали, что химические лучи спектра проникают до глубины, ослабляясь пропорционально последней. Ниже известнаго предела фотографическая пластинка оставалась без изменения [23]. Того же нужно ожидать от световых лучей. Какие из них проникают всех глубже, красные или желтые, можно считать для интересующаго нас вопроса безразличным; достаточно знать, что на известных глубинах интенсивность освещения значительно ослабевает и что те же группы водорослей, которыя в северных морях растут при слабом освещении, приближаются в южных к поверхности, где подвергаются интенсивному действию света. Это показывает, что крайние пределы ocвещения, между которыми возможен рост бурых и родоспермовых водорослей, очень раздвинуты и мало влияют на распределение морской растительности на глубинах.

Мне остается в заключение обратиться к микроскопической жизни Белаго моря.

Судя по имеющимся работам Мережковскаго ^[24], можно было ожидать здесь значительнаго богатства микроскопических форм жизни. Опыт однако же показывает чрезвычайную бедность в этом отношении, даже в сравнении с Черным морем. В то время, как на старых экземплярах водорослей, зостер, и пр., растущих в Черном море, находим густой войлок эпифитов, множество ацинет, мшанок, корненожек, в Белом море поражает чистота пластин Ляминарий и веток фукусов, изредка покрытых гидроидами. Конечно и здесь встречаются исключительныя местности, но, вообще говоря, Белое море бедно микроскопическими организмами, точно также, как и относительно водорослей, оно представляет обнищалую природу.

Другое обстоятельство, не менее характерное, состоит в том, что беломорская вода, оставаясь с водорослями в аквариях, загнивает чрезвычайно медленно; гнилостных организмов, как например, Leptothrix, Beggiatoa, различных видов Бактерий, в ней чрезвычайно мало. И в этом отношении беломорская вода составляет совершенную противоположность с водой Чернаго моря, которая, находясь в сосудах, через несколько дней покрывается пеленой с кишащими в ней инфузориями, микробиями и т. п. Это обстоятельство указывает на недостаток гниющих веществ, обусловленный вероятно низкой температурой воды в продолжение целаго почти года, и может быть объясняет отсутствие живительнаго запаха моря, столь характернаго для более южных широт.

Особенное внимание было обращено мною на протистов. Монастырская бухта как ближайшая доставляла главный материал. В нее, как уже было замечено выше, притекает так много пресной воды, что могут в ней жить Euglen'ы (Eutreptia viridis), из безцветных водорослей—Leptomitus lacteus Аg., из пресноводных фикохромовых — Coelastrum Naegelii Ktz, развившийся в июле (1880) в таком множестве, что окрасил поверхность бухты у берегов сизозеленым цветом. К числу самых обыкновенных инфузорий принадлежат: Euplotes charon Ehrbg, Ciclidium citrullus Cohn, Halteria pulex Clap. et Lax., Tintinnus inquilinus Schr, Oxytricha aucricularis Clap, et L.. Loxophyllum rostratum Cohn, Oxyrrhis marina Duj; все эти формы, за исключением последней, найдены уже были Мережковским. Из протоплясматических организмов я нашел в монастырской бухте несколько новых. Один из них, названный мною Миlticilia marina, представляет комочки безцветной протоплясмы, медленно изменяющие форму, покрытые на всей поверхности длинными, довольно редко расположенными жгутиками; ни ядра, ни сокращающагося пространства Multicilia не имеет; из этого же отдела Flagellata отмечу два новых: Exuviaella marina, так названная по способности часто сбрасывать наружную перепонку, и Daphnidium marinum с изогнутым клювиком, напоминающим Daphni'ю. Из Cilioflagellata (?) укажу на очень обыкновенный для монастырской бухты Peridinium (?). Затем в открытом море на различных водорослях иногда вместе с Haeckelina borealis Mereschk., я находил корненожку с лучистым расположеним pseudopodi'й, запрятанную в черешчатый мешок; я называю ее Wagneria Mereschkowskii в честь профессора Н. П. Вагнера и бывшаго его ученика К. С. Мережковскаго, труды которых в значительной степени обогатили познания наши о фауне Белаго моря.

К числу интересных находок из микроскопическаго миpa Белаго моря принадлежит Labyrinthula, открытая мною прежде в Черном море, затем найденная в пресных водах окрестностей Харькова. У Соловецких островов я ее встречал не на сваях, как в Одессе и Крыму, а в клетках различных водорослей.

По такому скудному материалу, какой имеется до сих пор, несмотря на солидный труд Мережковскаго и несколько новых форм, внесенных мною, трудно составить общую характеристику микроскопической жизни Белаго моря, тем более, что и смежныя арктическия широты совсем не изследованы в этом отношении; даже Норвежские заливы, хотя посещаемы были Мюллером, Кляпаредом и Ляхманом, не дают особенно богатаго материала для сравнения. Большинство до сих пор изследованных Мережковским и мною беломорских микроорганизмов принадлежит к космополитическим формам, так, например, все ресничныя инфузории и амёбы, описанныя Мережковским. К таким нужно также отнести прибавленныя мною Flagellata: Oxyrrhis, Ехиviaella, Multicilia и Labyrinthula, давно мне известныя из Чернаго моря, a Oxyrrhis кроме того водится и в Средиземном. Весьма бы было интересно проследить: далеко ли распространяется открытая Мережковским Haeckelina и найденная мною Wagneria и насколько последняя могла бы считаться характерною для севера [25]. Что касается чисто южных форм, то ни одной настоящей радиолярии, даже ни одной акантометры, живущей у берегов Норвегии, в Белом море до сих пор ни Мережковским, ни мною найдено не было.

П.

Переходя к специальной части моего отчета, я сперва опишу несколько найденных мною вообще новых или только для Белаго моря новых микроскопических водорослей и протистов и прибавлю заметку о Haeckelin'n; затем представлю список пресноводных микроскопических растений и животных, встреченных мною на Соловецких островах, в том числе Диатомеи, определение которых весьма обязательно принял на себя Л. В, Рейнгард. Что касается морских Диатомей, то к несчастию банки с богатым спиртовым материалом разбились на обратном пути при езде на перекладной.

Описание морских микроскопических водорослей и протистов новых для Белаго моря и заметка о Haeckelin'е.

ALGAE.

Phycochromaceae.

Gloeoeapsa sp.

Образует на сваях, несколько выше уровня приливной воды, слизистый слой желтаго цвета; она состоит из очень мелких отдельных клеток или соединенных в группы по две, по четыре, одетых многослойными оболочками. Цвет содержимаго желтый или зеленоватый. Но невероятно, что эта Gloeocapsa представляет одну из форм пальмеллеваго состояния Ulothrix submarina, которая действительно на сваях выше уровня воды встречается во всевозможных переходах от коротеньких нитей до кучевых остудененных форм.

Bivularia sp.

Представляет вид черных весьма твердых шариков величиною с горчичное семя. По расположению пограничных клеток (heterocystae) и ветвей беломорская ривулярия похожа на R. bullata.

Я ее находил во множестве на Fucus vesiculosus var. nanus в Глубокой бухте.

Chlorospermeae.

Palmellaceae.

Chlorangium marinum Спк.

Организм этот был давно уже найден мною в Черном море и живет у меня несколько лет в аквариях вместе с Gloeothamnion, Spirulina, Ulva и т. д.

Как известный пресноводный вид Ch. stentorinum Stein (Colacium Ehrbg), так и наш морской состоит из зеленых примордияльных клеток, прикрепленных к безцветным черешкам. Зеленыя клетки разсматриваемаго вида имеют коническую форму, окрашены хлёрофилем и снабжены у точки прикрепления двумя сокращающимися вакуолями и красным стенкоположным пятнышком. Размножение описываемаго Chlorangium происходит посредством деления зеленых клеток поперечной перегородкой на две половинки, которыя растут в длину и опять делятся. Таким образом получается 4 — 8 примордияльных клеток, превращающихся во столько же зооспор, снабженных двумя ресницами и, как материнская клетка, двумя сокращающимися вакуолями и красным пятном.

Зооспоры могут образоваться еще другим путем. Как мною было замечено для пресноводнаго Chlorangium [26], так и в морском виде примордиальныя клетки легко отделяются от черешков, получают в точке прикрепления две ресницы и уходят прочь. Следовательно, вся клетка превращается в- зооспору.

Особеннаго внимания заслуживаете черешок. Зооспоры изучаемаго Сhlorangi'я прикрепляются к посторонним предметам тем концом, который во время движения направлен вперед и у котораго находятся сокращающияся вакуоли и ресницы. Остановившаяся зооспора выделяет на всей своей поверхности тесно ее облекающую студенистую перепонку, расширенную в месте прикрепления, в виде щитка. Затем верхний конец перепонки, противоположный точке прикрепления, абсорбируется, оставляя вершину примордиальной клетки не покрытою. При дальнейшем развитии зеленая клетка все больше и больше удаляется от основания, строя на пути около себя новыя студенистыя оболочки, также расплывающияся на вершинке примордиальной клетки; вследствие такого пepиoдическаго выделения студени образуется черешок, состоящий из вложенных друг в друга влагалищ; он может ветвиться, что происходит тогда, когда молодыя примордиальныя клетки уклоняются на право и лево от главнаго направления и строят каждая для себя свой черешок.

Chlorangium marinum чрезвычайно варьирует по отношению к величине клеток, длине черешков, которые в старых культурах достигают значительной длины. В монастырской бухте я нашел несколько тощих зкземпляров морскаго Сhlorandi'я, прикрепленных к зеленым водорослям—черешки были очень коротки с часто повторяющимися перегородками.

Что касается положения в системе, то Chlorangium, как мне кажется, всего естественнее причислить к черешчатым пальмеллевым вблизи родов Mischococcus Naegeli.

Confervaceae.

Bolbocoleon piliferum [27], Pringsheim.

Род Bolbocoleon установлен Прингсгеймом для найденной им на Helgoland'e водоросли, составляющей переход от Bulbochaete к Coleochaete. Она снабжена характеристическими для последней щетинками, выростающими из цилиндрической ножки, но вместе с тем вздутыми при основании и отгороженными от подлежащей клетки перегородкой, как у Bolbochaete. Беломорские экземпляры описываемой водоросли попадались мне изредка на Ляминариях, особенно на белых щитках мшанок, столь обыкновенных на этих растениях.

Phaeosporeae

Gloeothamnion palmelloides Спк..

Водоросль эта во многом напоминает Chroolepus; она представляет вид многоклетных коротких нитей с такими же боковыми ветками. В содержимом члеников находится более или менее развитая желтобураго цвета пластина, выстилающая стенки. Наружный вид Gloeothamnion'a в высшей степени изменчив, что выражается в различной длине члеников, в различной степени остуденения стенок, в большем или меньшем развитии пигментной пластины. Разнообразие наружнаго вида изучаемой водоросли еще более усиливается вследствие того, что Gloeothamnion очень легко переходит в пальмеллевое состояние, в котором он представляет кучки шаровидных клеток, закутанных в студенистыя оболочки. Едва ли есть другая водоросль, в которой бы происхождение пальмеллеваго состояния из нитчатой формы было так доступно для наблюдения и повторялось так часто, как в Gloeothamnion. Между нормальными, похожими на Chroolepus, экземплярами с резкими контурами встречаются такие, в которых один или несколько члеников приняли шаровидную форму и на место резкой целюлёзной перепонки облеклась в студенистую. Такие шары делятся уже не в одном, как в нитчатой форме, а в различных направлениях; половинки их округляются, продолжая выделять студень, причем, как в Chroococcus, оболочки материнских клеток обыкновенно не исчезают. Процесс остуденения постепенно распространяется на все членики, так что наконец все культивированные экземпляры Gloeothamnion'a превращаются в пальмеллевое состояние, среди котораго в виде исключения попадаются неизмененные цилиндрические членики. Если бы могло еще возникать сомнение в принадлежности описанных шаров к Gloeothamnion'y, то оно соворшеено должно исчезнуть при виде зооспор, образующихся и в неизмененных члениках, и в остудененных шарах. Разделенное на участки содержимое в тех и других выступает из материнских клеток в виде совершенно тожественных зооспор, снабженных двумя ресницами, окрашенных желто-бурым пигментом, наконец проростающих одинаким образом. Зооспоры, произошли ли оне в шарах или в члениках нитчатой формы, проростают трубкою и дают нормальные экземпляры Gloeothamnion'a.

Описываемая здесь водоросль была сперва найдена мною в Черном море на сваях, где она в затененных местах образует над уровнем воды бурую кору. Затем я нашел эту же водоросль в соленых озерах Славянска вместе с Ruppia maritima, Lyngbya salina и Cladophora glomerata; на последней Gloeothamnion образовал стелюющияся или обвивающияся около ея члеников нити, но вместе с тем на поверхности воды встречались многочисленные экземпляры его пальмеллеваго состояния.

Наконец, нынешним летом я отыскал Gloeothamnion у Соловецких островов в монастырской бухте, также на сваях, где он растет среди Calothrix и Ullothrix submarina, но всегда в весьма бедных экземплярах, состоящих из нескольких члеников.

Gloeothamnion принадлежит к числу организмов, способных переносить значительныя колебания солености воды: он роскошно растет в Славянских озерах при 1/2 — 4% соли, в Белом море при 2,5°/₀, наконец мне удавалось культивировать его в пресной воде, где он сохранил нормальный вид и сделался лишь только несколько светлее.

Нитчатыя формы нашей водоросли живо напоминают некоторые виды Ectocarpus, Streblonema, поэтому я культивировал обыкновенные черноморские эктокарпы в надежде получить из них пальмеллевое состояние, похожее на остудененные шары Gloeothamnion'a. Но мои попытки остались пока безуспешными; напротив того, при продолжительной культуре экземпляров Gloeothamnion'a, взятых из озер Славянска, получились зачатки плодоношения, совершенно не похожие на Ectocarpus. Это в два ряда расположенныя на концах нитей клетки с резкими оболочками — оне конечно напоминали Trichosporangi'u эктокарпов, но не сростались как в послднем в обособленный приемник.

Не имея возможности отнести описанную выше водоросль к какому нибудь из известных родов, я составил из нея отдельный род, диагнозом котораго может служить следующая характеристика: ветвистыя нити, похожия на Ghroolepus, окрашенныя желто-бурым пигментом. Органы плодоношения состоят из шаровидных клеток, в два ряда расположенных на концах нитей; весьма легко переходит в пальмеллевое состояние.

Protozoa

Heliozoa,

Haeckelina borealis Mereseh..

Haeckelina borealis принадлежит к числу интереснейших протистов Белаго моря, найденных г. Мережковским. Она представляет протоплясматический не диференцированный шар на длинной ножке, равномерно покрытый лучистыми псевдоподиями — это одним словом Clathrulina minus кремневый черепок и ядро.

Несмотря на ежедневныя наблюдения и обилие свежаго материала, мне не удалось, как и Мережковскому, проследить полной истории развития этого во многих отношениях интереснаго организма, и я должен был довольствоваться некоторыми наблюдениями известных уже фактов.

Что касается строения, я могу прибавить только то, что вдоль длинных pseudopodi'й заметно движение зернышек как и у других Heliozoa. Для наблюдений над способом принятия пищи, я культивировал гзкелину в висячей капле, прибавляя зооспр Enteromorph'ы или Pyllajell'ы, которых я мог по произволу получать во множестве. Спустя несколько минут, перееесенныя зооспоры прилипают к лучам гэкелины и вдоль их скользят по направлению к ея телу. При основании луча, принёсшаго зооспору, образуется бугорок протоплясмы, который обволакивает добычу и вместе с ней втягивается шаром. Бугорок этот выступает, сколько я мог видеть, из центральнаго тела гэкелины, а не из луча. Проглоченные предметы, между ними находились и диатомеи, иногда наполняют полость тела.

Гэкелина размножается делением. Посредством пережима она распадается на 2—4 и больше частей, причем все содержимое, за исключением непереваренных частиц пищи, потребляется на образование новых особей. Во время деления, лучи втягиваются или остаются неизмененными. Части разделенной гэкелины постепенно разъединяются, но заметнаго движения не обнаруживают; состояние покоя не известно.

Я находил Haeckelin'у в монастырской бухте и в открытом море, как на водорослях, обнаженных во время отлива, так и на растущих на глубине нескольких саженей. Чаще всего она попадалась на Conferva urcta и Pylajella littoralis.

Wagneria Mereschkovekii Nov. gen. et sp.

На различных водорослях вместе с гэкелиной я нашел протоплясматический организм, с лучистыми pseudopodia'ми, скрытый в черешчатом кошельке, в стенку котораго вкраплены многочисленныя тоненькия изогнутыя тельца. Черешок, прикрепленный к посторонним предметам, нечувствительно переходит в расширенную часть кошелька и не отделен от нея перегородкой. Центральное тело, безцветное не имеете ни сокращающейся вакуоли, ни ядра; pseudopodi'и расположены на всей поверхности равномерно и не очень густо и выступают наружу через мелкия отверстия в кошельке. Wagneria питается зооспорами и другими мелкими организмами, втягивая их при помощи pseudopodi'й в свое тело. Во влажном воздухе Wagneria образует цисты, причем центральное тело принимает форму шара и облекается твердою перепонкою. Дальнейшая судьба этих цист равно как и способы размножения, несмотря на продолжительную культуру в висячей капле, остались неизвестны. Wagneria принадлежит к числу редких организмов и попадалась мне всего несколько раз и то в ограниченном числе экземпляров,— самой разнородной величины. В крупных экземплярах поперечник черепка = О,042 Mill., заключеннаго тела 0,03; длина нож.ки = О,045. Что касается систематического положения Wagneri'и, то очевидно, что она должна занять место в группе Heliozoa между родами Haeckelina и Clathrulina.

Flagellata

Мulticilia marina nov. g. et sp.

Multicilia состоит из голых комков безцветной протоплясмы, снабженной на всей поверхности редко разставленными жгутиками. В теле ея нет ни ядер, ни сокращающихся пространств, ни ротоваго отверстия. Движения Multicili'u медленныя, вращательныя, обусловленныя слабым колебанием жгутов; кроме того, все тело способно незаметно сокращаться и изменять форму, но при этом не видно переливания содержимаго во вновь образующиеся отростки как в Амёбах; жгуты несколько длиннее тела; твердой пищи в полости Multicili'u  я никогда не замечал.

До сих пор найдено мною в монастырской бухте между Энтероморфами один только вид M. marina; тот же организм попадался мне раньше в Черном море в Крыму и Одессе, но всегда в малом числе экземпляров. Сколько мне известно, нет в отделе Flagellata родов покрытых на всей поверхности жгутиками, так что Multicilia может служить единственной пока представительницей отдельнаго семейства в группе Flagellata. При неточном разграничении понятий: flagellum и cilia, может возникнуть сомните, не отнести ли описываемое здесь образование просто к ресничным инфузориям (ciliata), сомнение это может быть только решено будущими наблюдениями над историей развитая Multicili'и. Диагноз: протоплясматическое тело с изменяющеюся формою без ядра и сокращающейся викуоли. Жгутиков много.

Oxyrrhis marina Duj. p., 346, Pl. V. f 4.

Этот Flagellat отыскан был сперва в Средиземном море Дюжарденомъ [28], потом встречен мною в Черном и в Солевых озерах Славянска, наконец, найден в изобилии в монастырской бухте между различными береговыми водорослями. Отличительный признак Oxyrrhis состоит в выдающемся на заднем конце конусе, одетом тесно его обнимающим воротничком. В последнем находится глубокая вырезка, на дне которой прикреплены две ресницы, одна из них значительно толще другой. Dujardin [29] рисует 4 ресницы и действительно иногда встречаются экземпляры с таким числом жгутиков, но это индивиды готовящиеся к поперечному делению — две лишних ресницы предшествуют образованию пережима и разделению на две половины. К этим признакам нужно еще прибавить грушевидный бугорок на конической части тела, которая, впрочем, нередко округлена. Oxyrrhis движется не заоостренным, но более тупым и массивным концом вперед; движения ея быстры и порывисты, в висячей капле при обилии питательных веществ она лежит неподвижно. Она проглатывает мелкие предметы, которые помещаются сперва в заостренной части тела вблизи грушевиднаго придатка. Положение рта с точностию еще не определено.

Exuviaella marina nov. gen. et sp.

Exuviaella принадлежит к числу довольно обыкновенных жгутиковых монастырской бухты. Она представляет овальное тело, суженная часть котораго горизонтально срезана. Поверхность тела ограничена твердой перепонкой; срезанная часть покрыта короткими ресничками и двумя длинными жгутиками, вырастающими из ея середины. Протоплясматическое содержимое окрашено желтобурым цветом и заключает два круглых щитка утолщенных на окружности; твердой пищи никогда не замечалось. Exuviaella, откуда и происходить данное мною ей название, обладает в высокой степени свойством сбрасывания своей оболочки и образования под нею новой; при этом старая перепонка растрескивается на две продольныя створки, отпадающия в виде двух вогнутых скорлупок. Такой процесс линяния может повторяться несколько раз, что особенно занятно в старых культурах.

Кроме подвижнаго состояния, Exuviaella имеет и стадию покоя, в которой одевается тоненькою перепонкою. Эта оболочка имеет форму яйцевиднаго кошелька, прикрепленнаго суженным концом к посторонним предметам. Мне известен один только вид Е. marina, найденный мною прежде в Черном море в Севастополе.

Диагноз: тело яйцевидное с горизонтально срезанною вершиною; 2 ресницы; в протоплясматическом содержимом 1 — 2 круглых щитка.

Daphnidium boreale nov. gen. et sp.

Между фукусами монастырской бухты часто встречается Flagellat, легко отличимый по искривленному клювику на передней части тела, напоминающему Daphni'ю. Тело его шаровидное, окрашенное коричневым пигментом, нет ядра и сокращающейся вокуоли. Никогда также не попадалась в теле Дафнидия твердая пища. В углу, образованном клювиком и остальным телом, прикреплена единственная длинная ресница. Daphnidium размножается продольным делением, плоскостью проходящею через клювик, расщепляя и его на 2 равныя половины. До сих пор известен пока один вид — Daphnidium. Boreale.

Диагноз: тело шаровидное с верхушечным прижатым клювиком, при основании котораго прикреплена длинная ресница.

Peridinium (?) rubrum sp. n.

На сваях монастырской бухты среди Calothrix confervicola мне попадались часто овальные цисты краснаго цвета в различных стадиях деления содержимаго. В каждый цисте последовательным делением на 2—8 участков образуется столько же зооспор, выступающих из материнской клетки. Иногда содержимое цисты распадается предварительно на две партии, облекающияся перепонками, и уже в этих двух новых цистах происходит дробление содержимаго и развитие зооспор. Последния имеют почковидную форму, снабжены ядром и длинною ресницею, прикрепленной в основании впадины. Кольца ресниц, характернаго для Cilioflagellata, мне не удалось подметить, а потому принадлежность разсматриваемаго жгутиковаго к Peridinium, с которым зооспоры его имеет наружное сходство, не может считаться решонною.

Labyrinthuleae.

Labyrinthula sp.

Как известно из моих изследований [30] Labyrinthula представляет веретенообразныя клетки, скользящия по нитчатым дорогам, которыя они сами себе предварительно строят. Веретенообразныя тельца не имеют оболочки, снабжены ядром, безцветны или окрашены жолтым пигментом и могуг несколько изменять форму. Нитчатый путь представляет волокнистую сетку неподвижную, непротоплясматическую, всего более подходящую в морфологическом значении к ветвистым черешкам диатомей. По этому нитчатому лабиринту снуют веретенообразныя клетки в различнейших направлениях, наконец, оне собираются в кучки, расположенныя на краях изучаемой капли. При высыхании воды нитчатый путь разстраивается, но клетки, если оне оставались во влажном воздухе, не теряют способности к дальнейшему странствованию, однако для этого им необходимо построить новый путь, так как вне этой волокнистой дороги оне двигаться не могут. Чтобы наблюдать, как образуется нитчатый путь, достаточно смочить скопления клеток Labyrinthul'и. Уже спустя несколько часов мы заметим, что на поверхности скоплений появляются пучки тоненьких лучей, направленных в различныя стороны — это не псеудоподии, за которыя с виду можно их принять, а волокнистыя выделения самих клеток, сгруппированныя в стержни, сети и пучки. Когда таким образом начало Лабиринтоваго пути заложено, тогда скученныя клетки отправляются одна за другой в дальний, повидимому безцельный путь, но все же в конце направленный к выходу из воды. По мере того, как клетки подвигаются вперед, они перед собою строят продолжение пути и в стороны выделяют новыя его ветви.

Labyrinthula питается растворами, никогда твердых частиц, посторонних веществ в ея содержимом не встречается. Размножение происходит делением клеток на две и четыре. Наконец, при медленном и продолжительном высыхании Labyrinthtila прячется в цисту, каждая клетка превращается в шар или сохраняет веретенообразную форму и одевается твердою оболочкою. Цикл развития, на сколько он известен, возобновляется образованием из содержимаго каждой вновь смоченной цисты, четырех новых клеток, немедленно строющих для себя волокнистую дорогу.

В прежней моей работе я описал два вида: белую (L. macrocystis) и - желтую (L. vitellina). Недавно я нашол пресноводную, безцветную форму, живущую в отмерших клетках ряски (Lemna). Здесь она образует шаровидныя скопления с ветвями, проникающими в соседния опорожненныя клетки. Таким образом, оказывается, что пресноводная Labyrinthula может проникать из одной клетки в другую, причем ей приходится перебивать перегородку между клетками, хотя отмершими, но все же еще довольно твердыми, сохранившими резкость контуров.

С особенным удовольствием и совершенно не ожиданно я встретился вновь с Лабиринтулей на Соловецких островах; она попадалась в ткани отмирающих члеников бурых водорослей — Pyllaiell'и и других. Как и пресноводная форма она переходит из одного членика в другой прободая разгораживающую станку. При культуре в висячей капле она легко выступает из своего убежища и тотчас выделяет свой лабиринтовый путь.

Строение клеток беломорской Лябиринтули совершенно такое же как у других известных уже видов, содержимое едва заметно окрашено буроватым пигментом.

При изобилии питательных белковых и жирных веществ (я обыкновенно употреблял частички кедровых орешков) Labyrinthula быстро размножалась и покрывала все поле зрения роскошною сеткою, но образования цист мне не удалось видеть и по этому я не могу решить, на сколько она отличима от пресноводной, с которой она сходна по величине и слабо буроватой окраски. Ее нельзя смешивать с черноморскими видами L. vitellina и L. macrocystis, так как первая окрашена ярким жолтым пигментом, другая безцветная с такими же- цистами снабженными толстыми стенками.

Относительно места какое должна занять группа Labyrinthuleae в системах остается также неопределенность, как и прежде.

III. Список пресноводных микроскопических растений и животных, найденных мною на Соловецких островах Большинство отмеченных здесь организмов, при которых не указана местность, собраны были в тундристых болотах островов.

ALGAE.

1.  Phycochromaceae.

Сhгоососсасеае:

Chroococcus turgidus Naegeli.

          »          macrococcus Rahenh.

Coelosphaerium Кutzingii Naeg.

Merismopoedia Kutzingii Naeg.

Oscillariaceae:

Oscillaria Sp.

Beggiatoa alba Vauch.

Bacterium rubescens Lank.

Nostochaceae:

Nostoc minutissimum  Ktz.

Anabaena flos aquae Ktz. В озерах, везде в июле

Spermosira sp.

Scytonemaceae:

Hapalosiphon Braunii Naegeli.

Chlorospermeae.

Palmellaceae:

Pleurococcus Sp., на сырых бревнах, орошаемых брызгами морской воды.

Chlamydomanas pulvisculus, везде в лужах с песчаным дном.

Tetraspora gelatinosa Ag. в проточной воде.

Gloeocystis ampla Ktz.

Palmodactylon simplex Naeg.

Botryococcus Braunii.

Dictyosphaerium Ehrenbergii Naeg.

Volvocineae:

Gonium pectorale Mueller.

Protococcaceae:

Characium longipes Rabenh.

Ophiocytium apiculatum  Naeg.

Pediastrum Rotula A. Braun.

Scenedesmus obtusus Meyen.

          »          acutus Meyen.

Desmidiaceae:

Closterium Lunula Muller.

      »          lanceolatum Ktz.

Eremosphaera viridis D.  By.

Micrasterias rota Greville.

Desmidium Swartsii  Ag.

Diatomaceae.

[31]Характерная особенность большей части водных организмов — чрезвычайно широкое географическое распространение, вследствие меньшей (сравнительно с сухопутными формами) зависимости от климатических условий; эта особенность свойственна бациляриям в высшей степени. Вот почему между 20 видами диатомовых водорослей Соловецких островов - если их разсматривать в отдельности — нет ни одного, который бы можно было назвать особенно характерным для высоких северных широт вообще и для данной местности в частности. Но совершенно иное впечатление получается, если эти 20 видов в совокупности сравнить с наиболее обыкновенными бацилляриями средних широт, например, харьковской губернии. Тогда окажется, что формы обыкновенныя для Соловецких островов, принадлежать к числу сравнительно редких для средних широт. Особенный интерес представляют следующие виды:

1) Melosira distans Кg. b. nivalis (Sm.) Kirchn. Между 20 видами является, повидимому, преобладающею. В средней России еще не найдена; а в западной Европе была находима в альпийской части Англии и Штирии (Rabenh. Fl. eur. alg. I. p. 41) и в Силезии. (Kirchner, in Cohn's krypt. Fl. v. Schlesien II. 1. pag. 216).

Eunotia tetradon Ehrb.

Eunotia quinaria Ehrb. Первый из этих видов встречается в Европе в торфяных болотах, второй был находим преимущественно только в ископаемом состоянии.

Вообще же виды Соловецких островов принадлежат к числу таких, которые в Европе встречаются преимущественно в торфяных болотах или в озерах и реках возвышенностей.

Melosireae.

1. Melosira distans (Ktzg.) Kirchn. a) genuina Kirchn. (M distans Ktzg.), b) nivalis (Sm.) Kirchn, (M. distans (Sin.).

2. Melosira subflexilis Ktzg.

Epithemieae.

3. Eunotia tetradon Ehrb.

4. Eunot. quinaria Ehrb.

5. Eunot. Soleirolii (Kg.) Rabh.

6. Epithemia ventricosa Ktzg.

Tabellarieae.

7. Tabellaria fenestralis  Ktzg.

8. Tab. flosculosa Ktzg.

Fragillarieae.

9. Synedra Ulna Ehrb. f. biceps (Kg.) Kirchn. (yn. longissima  Sm.).

Nitzschieae.

10. Triblionella punctata Sm.

11. Nitschia атрhioхуs Ktzg.

Gomphonemeae

12. Gomphonema acuminatum Ehrb. c. coronatum Rabh.

Соссоneideae

13. Coccooneis salina Rabh.

Cymbelleae

14. Amphora lineolata Ehrb.

Naviculeae

15. Mastogloja Smithii Thw.

16. Navicula rhomboides Ehrb.

17. Stauroptera parva? Kirchn. (Pinnularia interrupta Sm.) (длина 31 — 32 м.).

18. Staur. Brebissonii Kirchn. (Pinnularia Brebissonii Rbh. — P. Stauroneiiforrmis Sm.).

19. Pinnularia gracilis. Ehrb.

20. Pinnularia viridis Sm.

Zygnemaceae.

Rhynchonema quadratum Hassal.

Zygnema cruciatum — в озерах.

Mougeotia genuflexa Ад., в озерах.

Siphoneae.

Vaucheria Sp. на берегу монастыр. бухты во время отлива вместе с Enteromorph'ой; без органов плодоношения.

Confervaceae.

Ulothrix mucosa Thuret,

Ulothrix zonata Ktz. в изобилии в Святом озере на прибрежных камнях.

Conferva bombycina Agardh.

Chroolepus sp. на коре срубленнаго дерева вблизи монастыря.

Oedogonium  sp.

Bulbochaete setigera Agardh. В озерах с зрелыми оогониями

Chaetophora elegans Agardh.

Stigeoclonium. Sp.

Coleochaete Sp.

Microthamnion strictissimum Rabenh.

Prasiola crispa. Ktz. Везде на влажной почве под заборами. Экземпляры с прекрасными переходами к Schizogoпiuт murale Ktz. встречаются на каждом шагу.

Fungi.

Рhуcomycetes.

Leptomitus lacteus Ag. На камнях в монастырской бухте в местах, где притекает много пресной воды.

Pilobolus cristallinus Tode.

Mucor Mucedo - на навозе с предьидущим.

Discomycetes.

Ascobolus Sp. на навозе.

Myxomycetes.

Stemonitis obtusa на старых деревянных заборах.

Aethalium sp. на мхах.

Stentor polymorphus Ehrbg.

Paramecium Bursaria Focke.

Paramecium Colpoda Ehrbg.

Paramecium aurelia Ehrbg.

Glaucoma scintillans Ehrbg.

Infusoria Suctoria

Podophrya fixa Ehrbg.

Rotatoria.

Rotifer vulgaris Ehrbg.

Hydatina senta Ehrbg.

Floscularia formosa Ehrbg.

Vermes.

Turbellaria, Rhabdocoela.

Vortex viridis M. Sch.