Педашенко Д.Д. Отчет о поездке на Соловецкую биологическую станцию летом 1893 года // Труды С.-Петербургского общества естествоиспытателей, 1895. Т. XXY, в. 1. Стр. 123-129.

Отчет о поездке на Соловецкую биологическую станцию летом 1893 года.

В нынешнем году на Соловецкую биологическую станцию были командированы: окончивший курс в Спб. Университете А. К. Троцина, студенты М. Н. Римский-Корсаков, Е. А. Шульц, И. П. Попов и я, в качестве и. д. лаборанта станции.

Мы пробыли на Соловках два месяца (с 6-го июня по 4 августа). После очень ранней и теплой весны наступили, начиная с конца мая, продолжительные холода при безпрерывном с.-в. ветре. Благодаря этому обстоятельству, мы не застали периода размножения многих пелагических животных, при других условиях размножающихся в июне, да и вообще пелагический лов был чрезвычайно беден в этом году, по крайней мере в период нашего пребывания на Соловках. Так Limacina мы не видали ни одной. Clione и Веrое попадались как редкость. В конце июля и начале августа, когда снова настала теплая и постоянная погода, Clione появилось в несколько большем количестве — быть может выросшая молодь этого года. Сцифомедузы обыкновенно обильныя в конце лета, на этот раз появились раньше, и гидромедузы исчезли раньше обыкновеннаго. Эти явления вполне отвечают необычайно высокой температуре воды в это лето.

В прошлогоднем своем отчете проф. В. М. Шимкевич указал на обеднение фауны Глухой бухты и предположил даже вымирание ея. В нынешнем году мы нашли местами в Глухой бухте, особенно при входе в Летнюю губу, чрезвычайно богатую и разнообразную иловую фауну. Saccoglossus, Priapulus, Phascolosoma, Halicryptus, Chirodota и масса Polychaeta добывались нами здесь почти ad libitum.

Кроме меня, остальные участники экскурсии имели впервые случай работать на берегу моря и главной их задачей было ознакомление с морской фауной и анатомическия занятия со свежим материалом, но помимо этого все задались некоторыми специальными целями.

М. Н. Римский-Корсаков собрал по поручению проф. П. Ф. Лесгафта для устраиваемаго им естественно-историческаго музея обширную коллекцию представителей беломорской фауны. Заслуживают упоминания прекрасно сохраненные экземпляры некоторых пелагических форм (медузы и др.), обыкновенно так трудно консервируемых. Особенно интересны экземпляры законсервированные в формалдегиде. Вообще по отзыву Н. М. Книповича, видевшаго часть коллекции г. Римскаго-Корсакова, она представляет значительный интерес и в фаунистическом отношении.

Е. А. Шульц изучал выделительные органы голотурий Chirodota и Cucumaria. Для этой цели он впрыскивал им в полость тела тушь и аммиачный кармин. Опыты с тушью удались лучше, животныя выживали до суток. После инъекции кармином они обыкновенно очень скоро умирали. Г. Шульц в настоящее время обрабатывает собранный им материал и им уже получены некоторые результаты, которые он, конечно, сам своевременно сообщит Отделению. Кроме того он собрал коллекцию Annelida, не намереваясь обрабатывать ее сам, но в виду того, что эта группа почти что еще не затронута.

И. П. Попов собрал по поручению проф. Митрофанова сравнительно-анатомический материал для зоотомической лаборатории Варшавскаго университета.

А. К. Троцина сделал ряд термометрических промеров в Соловецком заливе и Анзерском проливе. Они собраны им в следующей таблице[1]:

9 июня Вход в Летнюю губу-глуб.1ф[2]. +10° 6ч. 30 м. пд.

15 « СЗ от Бобьих Луд глуб. 6 саж. 5 ф. +7,9° 6 ч. пд.

17 « Соловецкий залив[5] 17 саж. +6,6° от 8 до 10½ч. пд.

1 июля Анзерский прол. 25 с. 3ф.-37с[6]. +9,6° 4 ч. 30 м. пд.

А. К. Троцина собрал анатомический материал по некоторым червям и низшим ракообразным.

Главной целью моей поездки было попытаться собрать материал по постэмбриональному развитию Lernaea branchialis, водящейся в таком изобилии на жабрах наваги. 4 года тому назад на Соловецкой же станции я собрал довольно полный материал по эмбриональному развитию этой формы, начал его обрабатывать и в 1893 году напечатал заметку о первых стадиях развития. Но для решения некоторых вопросов, напр. о происхождении полости тела, половых желез и др., необходимо изучить и постэмбриональное развитие, так как у зародыша в яйце многие эмбриональные зачатки еще недостаточно дифференцированы для того, чтобы можно было судить о дальнейшей судьбе их.

Тотчас по приезде я начал искать личинок на жабрах крупных экземпляров камбал, но ничего не нашел. Ничего не оказалось также в пелагическом лове, вообще замечательно бедном в этом году. Тогда я попробовал выводить личинок и заражать ими мелких камбал. Поступал я таким образом. Я снимал с наваг самок с яйцевыми мешками на поздних стадиях развития (легко отличимых, благодаря просвечиванию сквозь станку яйцеваго мешка глазков и двух пар пигментных скоплений науплиусов) и разсаживал их по чашкам. Снятая с наваги самка выживает несколько (2-4) дней. Если вылупление личинок наступало вскоре (через несколько часов или по крайней мере в первый же день), то их можно было получить в довольно значительном количестве. Я отсаживал их периодически пипеткой в другия чашки с профильтрованной морской водой, что давало возможность определять впоследствии их возраст с точностью до нескольких часов. Вылупляются личинки постепенно и, вероятно, несколько преждевременно, раз паразит снят со своего хозяина.

Вылупление может продолжаться несколько дней, но с каждым днем число вылупляющихся личинок убывает, яйцевые мешки ослизняются, разбухают и наконец из них высыпаются мертвые науплиусы. Это разрушение яйцевых мешков наступает еще раньше, если отделить яйцевые мешки от самки. Свободныя личинки выживали у меня, конечно, в самом минимальном количестве, до 8 дней.

Как известно, вскоре по вылуплении личинка Lernaea прикрепляется к жабрам камбалы, где и происходит дальнейшее развитие и капуляция. Я пробовал заражать камбал 3—4 дневными личинками, для чего впускал им личинок пипеткой через рот в жаберную полость. Личинки прикреплялись к жабрам в довольно значительном числе, что было каждый раз заметно по безпокойным движениям рыбы. Большинство рыб, зараженных таким образом, выживало очень не долго, благодаря отчасти недостатку аквариев. Самыя старшия, из имеющихся у меня личинок— 13-ти дневныя. Оне пересажены на камбалу на 5-й день после вылупления и пробыли на ней 9 дней. Таким способом я собрал, впрочем, лишь небольшую часть своего материала. В начале июля, изследуя одну из зараженных мною камбал, я нашел рядом с пересаженными мною сравнительно молодыми личинками—более развитых личинок, совершенно взрослых паразитов и между ними несколько копулирующих пар. Последние очевидно были уже на камбале до моего опыта. Это заставило меня снова обратиться к поискам за личинками на жабрах камбал. На этот раз я нашел их в большом изобилии, и именно на мелких рыбах. Не знаю почему я не находил их на первых порах, потому ли что я изследовал исключительно крупнейшие экземпляры камбал или может быть потому, что в то время (в начали июня) было меньше личинок. Едва-ли однако возможно предполагать, чтобы их тогда не было вовсе, так как повидимому (Metzger) Lernaea размножается круглый год. На сколько могу судить, продолжительность постэмбриональнаго развития измеряется не днями, а неделями. В моих опытах она была далеко не одинакова.

Кроме этого материала, я собрал для проф. Шпенгеля коллекцию Saccoglossus merejkowskii. Oнa уже отослана проф. Шпенгелю и получена им. Между прочим мне попался один экземпляр с двойным хоботом. Затем я собрал для проф. В. М. Шимкевича коллекцию Pantopoda и коллекцию разных Sipunculacea, наинтецированных тушью для изследования выделительных органов (главным образом Priapulus, также Halicryptus и Phascolosoma). Я сделал также попытку привезти живых Dinophilus, но они не выдержали тряски на почтовых. Наконец, я собрал для нашего зоотомическаго кабинета разный материал для практических занятий. Упомяну еще о том, что мы приобрели у рыбаков для зоологическаго кабинета скелет белухи, к сожалению не совсем полный-недостает нескольких мелких частей.

Среди материала, собраннаго нами всеми вместе и каждым в отдельности, найдется, вероятно, не одна редкая или не наблюдавшаяся еще на Белом море форма. Пока я могу указать на одну новую для Белаго моря голотурию, найденную нами в Долгой губе в 2-х экземплярах. Она еще не определена.

Мне остается еще указать на несколько приобретений самой станции. Благодаря содействию монастыря, станция обогатилась немного мебелью. В монастырских мастерских сделаны безвозмездно для станции несколько рабочих столов и 2 прекрасных стеклянных шкафа. В одном из них помещается коллекция, в другом—библиотека. Затем отгорожена стеклянной перегородкой часть небольшой проходной комнаты и за перегородкой устроены полки. Здесь находится теперь склад стеклянной посуды. Кроме того, сделан стенной шкаф, кухонный стол, исправлены старые столы и проч. Кроме старой лодки, знакомой всем ездившим на Белое море, имеется теперь при станции еще одна новая, сделанная монастырем специально для станции. К сожалению, она не больше старой. Далее монастырь уступил станции одну комнату в нижнем этаже здания. Здесь было бы удобно устроить акварную, так как это избавило бы от необходимости носить воду во 2-й этаж; затем единственное окно этой комнаты обращено на север и она имеет отдельный ход. Было бы желательно провести сюда морскую воду, накачивая ее из бухты через металлическую трубу небольшаго диаметра или в крайнем случае через резиновую кишку помощью ручного насоса. Обыкновенно прошлые годы воду для аквариумов брали за «крестами». Как показал опыт нынешняго года, она для большинства животных за очень немногими исключениями может быть с успехом заменена водой из бухты. Недостаток последней не столько опреснение, обыкновенно слишком незначительное, сколько загрязнение отбросами монастыря и в теплые дни слишком высокая температура, особенно на поверхности. Вода, накачиваемая через кишку с пристани, была бы во всяком случае после сильных дождей менее опреснена, чем вода, начерпанная с поверхности даже за крестами. Это позволило бы, кроме того, получать воду с некоторой глубины и следовательно менее прогретую. Как бы то ни было, таким способом могла бы добываться главная масса воды, в которой постоянно нуждается станция, и только небольшое количество ея-браться за крестами. Из многочисленных desiderata станции это единственно исполнимое при ея более чем скромных средствах.

Уезжая, я просил монастырское начальство заказать несколько столов для предполагаемой акварной и указал на несколько других хозяйственных нужд станции. О. архимандрит и о. наместник выразили полную готовность помочь станции как в этом случае, так и вообще, и просили каждый год перед отъездом оставлять им список того, что желательно сделать.

[1] Термометр Миллера и Казелло, которым пользовался А. К. Троцина, проверен перед нашим отъездом на Соловки.

[2] Глубина пролива здесь 2 фута, чем и объясняется высокая температура места.

[3] Глубина губы в этом месте 4 ф.

[4] Сажени здесь взяты 6-ти футовыя.

[5] Все указанныя глубины взяты у дна; температура оставалась неизменно равной +6,6°; промеры производились во время прилива по прямой линии от Крестов к Парусному о-ву.

[6] Указанныя глубины были пройдены лодкой, уносимой течением во время измерения температуры. Оне все придонны — температура оставалась постоянно равной+9,6⁰.

[7] Эта глубина взята приблизительно на 1 саж. выше дна — температура меньше придонной температуры более глубоких мест.

[8] Глубина взята значительно выше дна (сажени на 4 и более)—температура выше придонной.