Вагнер Н.П. Предварительный отчет о поездке на Белое море летом 1876 г. // Труды С.-Петербургского общества естествоиспытателей. 1877. т. 8. стр. 63-67.

Предварительный отчет г. профессора Вагнера о поездке

на Белое море, летом 1876 г.

В одном из общих собраний я буду иметь честь представить подробный отчет о моей поездке на Белое море, теперь же сообщу вкратце только главнейшие результаты моих изследований на этом море, произведенных нынешним летом. — Мои труды пожелали разделить двое студентов один — университета г. Мережковский, другой — М. X. Академии, г. Андреев. Кроме того в этой небольшой экспедиции, снаряженной на весьма недостаточныя средства, принял участие известный наш ботаник, проф. Технологическаго института А. В. Григорьев. Я должен выразить мою глубокую благодарность нашему университету, уделившему на эту поездку 800 р. из своих специальных средств. Точно также с живейшей признательностью было принято нами милостивое содействие Его Императорскаго Высочества великаго князя Константина Николаевича, который предоставил в распоряжение экспедиции на некоторое время паровую шкуну «Самоедъ», находящуюся в ведении Архангельскаго порта. Благодаря этой помощи, трое из нас, а именно проф. Григорьев и гг. Мережковский и Андреев имели возможность обследовать все берега Белаго моря и даже отчасти Мурманский берег. Кратковременность этой экскурсии позволила, разумеется, только в общих чертах познакомиться с фауной Белаго моря. — Я не принимал участия в этом обзоре и взял на себя частную, но более обещающую задачу — обследовать один угол этого моря, — одну довольно обширную бухту, богатую маленькими островками — бухту Соловецкаго монастыря. При этом изследовании тех маленьких областей этой фауны, которыя определяются положением, грунтом и другими внешними условиями, я сравнивал эти области, их взаимныя отношения друг к другу и к тем общим условиям, которыя определяют тип фауны Соловецкой бухты. Результаты этих изследований и послужат материалом для будущаго моего сообщения обществу в одном из общих собраний. Теперь же я позволю остановить ваше внимание на том общем выводе, который, как бы невольно, сам собою явился при этих изследованиях. Еще прежде, при изучении различных явлений трансформизма, мне представлялись причины этих явлений не столько в виде тех внешних, биологических условий, на которыя указывают вслед за Дарвином и Уоллесом, почти все трансформисты, но в виде явлений внутренних, физиологических, вызванных инициативою и силою организма. Разсматривая эти факторы глубже, мы неизбежно придем к одному, основному, действующему принципу,— от котораго зависят, главным образом, все изменения. Прежде, чем укажу на него, позволю себе обратить ваше внимание на то средство, на тот путь действия, которым вырабатываются все изменения. Это средство, один из самых общих морфолого-физиологических законов, который можно формулировать таким образом:

Функциональная сила и развитие каждаго органа может увеличиваться только в силу прогрессивно возрастающей его деятельности.

В силу этого закона упражнение всегда и везде вступает в свои всемогущия права. В силу его каждый орган настолько крепок, настолько идет вперед, насколько он работает. Замедляется ход его деятельности, ослабевает его сила и он вступает на путь регресса, консерватизма и атрофии. Отсюда уже выводится такое неизбежное прямое следствие:

Деятельный орган или организм прогрессирует, идет вперед, недеятельный регрессирует или консервирует, сохраняет свое status quo.

Но в чем же лежат стимулы этой деятельности? Кроются ли они во внешней среде, в обстановке, окружающей животное, или инициатива этой деятельности заключена в нем самом, в его наклоностях, в его индивидуальных свойствах? Нет сомнения, что внешния причины способствуют этой деятельности, но сущность ея всецело лежит в самом организме. К этому заключению приводит нас масса данных, примеров, исчислять которые считаю здесь неуместным.

Вот мм. гг. то общее заключение, которое мне впервые представилось на берегах Соловецкой бухты, при изследовании Беломорских животных. Понятно, что связь между этими иследованиями и поставленным выводом чисто внешняя, почти случайная. Но в этой случайности лежала отчасти и причинность. Едва ли другая какая либо фауна могла доставить мне такие резкие случаи, которые дали бы осязательныя несомненныя данныя для вывода, — но еслибы это и могло случиться, то наверное ни одна местность не способна окружить изследователя таким тихим, приютным покоем, таким отчуждением от интересов дня, интересов насущной жизни, как бухта Соловецкаго монастыря, которому я поистине обязан полными удобствами для моих изследований. Эта невозмутимая тишина, среди пустынных, безлюдных мест, эта полная свобода, данная изследователю располагать вполне своим временем и делом должны по моему привлечь каждаго, желающаго без помехи работать над жизнью морских животных. Но в то же время это отчуждение от цивилизованной жизни крайне затруднительно для изследователя, лишеннаго книг, инструментов, приборов, посуды и пр. — Чтобы воспользоваться удобствами местности, и уничтожить эти неудобства мне пришла мысль учредить на берегу Соловецкаго острова зоологическую станцию.

Это намерение подкрепилось и другими доводами, более существенными. Не говоря о том, что фауна Белаго моря почти совершенно не изследована, различныя данныя из этой фауны ея различные случаи в связи с окружающими их условиями, дадут, без всякаго сомнения, богатый материал для познания условий жизни в Северных морях, тех условий, изследование которых начато в недавнее время заграницей на таких широких основаниях.

Но для этой последней цели, конечно, учреждение одной станции, в одном углу целаго моря, слишком недостаточно. Чтобы помочь по возможности этому делу я вошел в сношения с морским министерством, и получил помещение еще для двух станций в зданиях маяков, на мысах Орловском и св. Носа.

В устройстве первой станции на Соловецком острове, я встретил просвещенное содействие архимандрита Соловецкаго монастыря, О. Феодосия, отведшаго для этой цели помещение из 3 комнат уединеннаго домика в 15-ти верстах от Соловецкаго монастыря, в Ребалде, на берегу Анзерскаго пролива. Для этой же цели я встретил coдействие в обер-прокуроре Св. Синода, г. министре народнаго просвещения графе Д. А. Толстом. Точно также для учреждения зоологических станций на маяках, я встретил благосклонное содействие Его Императорскаго Высочества генерал-адмирала русскаго флота.

Что касается до денежных средств на учреждение и содержание этих станций, то к сожалению оне до сих пор не определены по случаю затруднений, встречающихся в настоящее время, вообще во всех сверхсметных денежных выдачах.

Вот мм,  гг. — вкратце результаты, которые дала моя поездка на Белое море.