Александра Горяшко

Биологическая станция Соловецкой обители

Именно так было написано на здании, в котором с 1882 по 1899 год работала биологическая станция Санкт-Петербургского Общества естествоиспытателей – первая в мире и в России биостанция в полярных водах. Не будь Соловецкого монастыря – станция не возникла бы в этом месте. Не будь Соловецкого монастыря – не прекратила бы свое существование.

Сравнительно недолгая история этой станции стала неким предсказанием, мимолетным, но на удивление точным наброском всей будущей истории северных биологических стационаров. Станция рождается благодаря воле одного человека и может умереть по воле другого. Крупные научные открытия непринужденно сочетаются с мелкими дрязгами, великое и низкое идет рука об руку. Совершенно неожиданные люди вдруг оказываются ценителями и помощниками в работе биологов, а те, чьей прямой обязанностью это является, остаются на диво равнодушны.

И все это существует в бесценной оправе природы, молчаливо взирающей как на величие, до которого может подниматься человеческий дух, так и на бездны его суетности.

Рождение

Беломорская биологическая станция Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей официально ведет начало своего существования с 1882 года. Но путь, с неизбежностью приведший к созданию этой станции, начался как минимум на 15 лет раньше, в 1867 год, когда в С.-Петербургском университете состоялся первый Всероссийский съезд естествоиспытателей. На этом съезде было принято решение об организации при каждом университете России своего Общества Естествоиспытателей. Петербургское общество было утверждено спустя год. Немедленно после образования был составлен научный план Общества, в котором изучение Русского Севера занимало важное место. Вскоре на средства Общества организована экспедиция на Белое море. Первая Беломорская экспедиция продолжалась несколько месяцев, была собрана альгологическая коллекция, исследована геология края, положено начало целой серии фаунистических работ.

Следующая экспедиция Общества на берега Белого моря состоялась в 1876 году. Возглавлял ее профессор Санкт-Петербургского университета Н.П.Вагнер. Ни одна биостанция не возникла только потому, что был издан указ о ее создании. Истинное рождение, живая жизнь станции становились возможны только тогда, когда появлялся человек, влюбленный в идею создания станции, в избранное для нее место. Для первой Соловецкой станции таким человеком оказался Николай Петрович Вагнер.

Странным профессором был этот Вагнер. Крупный зоолог, прославившийся на весь мир открытием явления педогенеза, создатель Соловецкой станции, Вагнер одновременно массу времени посвящал литературному труду и, похоже, придавал ему куда большее значение, чем своей научной деятельности. Мало того, Вагнер всерьез занимался модным в то время спиритизмом, свято в него верил и горячо защищал перед всеми противниками. В литературе Вагнер получил немалую для своего времени известность, как автор «Сказок Кота-Мурлыки». Но ни в одной из этих сказок не найти того великолепного языка, той поэзии и точности, которыми полны его слова о Белом море. «…Наверное ни одна местность не способна окружить изследователя таким тихим, приютным покоем, таким отчуждением от интересов дня, интересов насущной жизни, как бухта Соловецкаго монастыря, которому я поистине обязан полными удобствами для моих изследований. Эта невозмутимая тишина, среди пустынных, безлюдных мест, эта полная свобода, данная изследователю располагать вполне своим временем и делом должны по моему привлечь каждаго, желающаго без помехи работать над жизнью морских животных. Но в то же время это отчуждение от цивилизованной жизни крайне затруднительно для изследователя, лишеннаго книг, инструментов, приборов, посуды и пр. — Чтобы воспользоваться удобствами местности, и уничтожить эти неудобства мне пришла мысль учредить на берегу Соловецкаго острова зоологическую станцию»[1].

Первая попытка Вагнера осуществить эту идею оказалась не вполне удачной. Тогдашний настоятель монастыря архимандрит Феодосий предложил под станцию домик на берегу Анзерского пролива, в Ребалде, в 15 верстах от монастыря. «Понятно, что в такое помещение можно было бы рискнуть отправиться почти с такими же удобствами, как в какой нибудь необитаемый остров» - пишет Вагнер. Кроме того, Вагнер полагал необходимым начать всесторонние исследования фауны Белого моря и условий ее существования, а для этого, как он справедливо полагал, «учреждение одной станции, в одном углу целаго моря, слишком недостаточно». В поисках помещений для задуманной им сети биологических станций, Вагнер осмотрел здания маяков в Онежском заливе, на острове Жужмуе и на Орловском мысу. Разрешение использовать здания маяков было получено, «но для устройства станции необходимы были средства, которых не нашлось, ни в Министерстве Морском, ни в Министерстве Народного Просвещения, куда я обращался с моим ходатайством» [2].

«В таком положении оставалось дело об учреждении Зоологической станции на Белом море, до 1880 года…. Тогда, в Соловках, мы вместе с моим товарищем, профессором Харьковского Университета Л.С.Ценковским, обратились к настоятелю монастыря Архимандриту Милетию с просьбою выстроить помещение для биологической станции»[3].

Благодаря просвещенному вниманию архимандрита

Вероятно, через несколько лет поисков и раздумий стало очевидно – единственным на тот момент местом, пригодным для устройства биостанции оставалось место на Большом Соловецком острове, в непосредственной близости от монастыря. Но одной фигуры Вагнера, захваченного идеей о создании биологической станции, оказалось недостаточно. Понадобилось появление второй, не менее мощной фигуры – со стороны монастыря. Таковым стал архимандрит Милетий.

Мы практически ничего не знаем о личности этого человека, но его роль в деле создания станции несомненна. «Сочувствие отца Милетия к изучению флоры и фауны Белаго моря выразилось обещанием выстроить против монастырской гостинницы биологическую станцию.… Петербургское и Харьковское общество естествоиспытателей, оценивая столь дорогое для науки сочувствие, почтило отца Милетия выбором: первое в действительные, второе в почетные члены; с своей стороны я могу только присоединиться к названным обществам, чтобы выразить отцу Милетию глубокую благодарность за участие и покровительство, которое он мне оказывал».[4]

Покровительство отца Милетия было не просто актом благотворительности, но и поступком образованного человека и рачительного хозяина. Соловецкий монастырь планировал вселить в многочисленные озера острова несколько новых видов рыб, заботился о рациональных методах ведения рыбных и звериных промыслов. Помощь, которую могла оказать в этих начинаниях биологическая станция, была несомненна, и Милетий прекрасно это понимал.

            Дело сразу пошло веселее. «Архимандрит Мелетий … указал нам на издавна существующее при Соловецкой Обители здание рыбных промыслов, называемое «Сельдяной избой». Это здание должно было служить базисом для постройки биологической станции, если только Святейший Синод не найдет препятствий к ее учреждению. …Я вошел с ходатайством в Святейший Синод о дозволении устроить при Соловецкой Обители биологическую станцию. Святейший Синод дал на это свое соизволение. С своей стороны Архимандрит Мелетий представил Собору Соловецкой Обители несомненную пользу для науки и для вспоможения промыслам беломорского населения от учреждения при Обители биологической станции. Собор изъявил согласие на ее учреждение и постановил надстроить над «сельдяной избой» верхний этаж, в котором должна была поместиться биологическая станция. Это постановление было приведено в исполнение летом в 1881 году, а в 1882 г. я уже работал в здании биологической станции», - пишет Вагнер.

Здание новоприобретенной биостанции расположилось на берегу Соловецкой бухты, на маленьком мысу, отделенное от монастыря небольшим заливчиком.

            «Монастырь, отстроивши биологическую станцию, снабдил ее также приличною мебелью, которая была вся заново сделана, нарочно для станции», кроме того, монастырь бесплатно предоставил станции лодку и двух гребцов.

Итак, Станция обрела дом, но для работы в нем было необходимо еще очень многое. «Министерство Народного Просвещения ассигновало из своих средств тысячу рублей на первоначальное устройство и обзаведение станции, изъявив в то же время согласие на выдачу каждогоднего пособия в размере пятьсот рублей. Из отпущенных тысячу рублей, около четырех сот было израсходовано на приобретение стеклянной посуды, различных материалов и реагентов, а на шестьсот рублей составлена небольшая библиотека, преимущественно из сочинений, касающихся фауны северных морей…. Что касается до лабораторного имущества, то мы, приезжавшие в Соловки работать, каждый раз оставляли в них что либо из наших рабочих материалов»[5].

Для полноценной работы Станции требовалось еще устроить морской водопровод и аквариумы, обзавестись хорошими морскими судами и т.п. Почти все отчеты о работе станции содержат указания на нехватку необходимого оборудования. Но Станция уже жила, жила и работала, неизменно привлекая ученых. А ведь даже добраться туда было совсем не просто.

Как жила и работала станция

В наши дни катер за 2-3 часа доставит вас от ж/д станции Кемь на Соловки, самолет за те же 2 часа долетит из Москвы прямо до Соловецкого острова. Но тогда, более века назад, даже петербургские ученые проделывали нелегкий путь.

«Архангельской жел. дор. тогда не существовало, и ехать надо было по железной дороге до Вологды, а затем пароходом по Двине до Архангельска, откуда пароход Соловецкого монастыри доставлял пассажиров на станцию…. В Вологде мы сели на небольшой пароход, который за трое суток должен был нас доставить в Соловки. Капитан парохода перед отходом его судна говорил: «Помолимся богу» и затем давал сигнал к отправлению. Перед нами открывались скромные берега Вологды, Сухоны и, наконец, Северной Двины…. В Архангельске мы сели на большой удобный пароход, принадлежащий Соловецкому Монастырю…. Через часов 15 мы были наконец в Соловках».[6] Другой вариант дороги описывает В.В. Шимкевич: «Через Ладогу, Свирь, Онежское озеро на пароходе до Повенца, а оттуда 200 верст на лошадях по прекрасной дороге до Сумскаго посада, лежащаго на берегу моря…. Из Сумскаго посада, летом несколько раз в неделю монастырские пароходы перевозят богомольцев в монастырь». Нешуточное путешествие. И все же ехали. Ехали не только из сравнительно близкого Петербурга, но и Москвы, Харькова, Варшавы, Юрьева (Тарту), Казани. Дорога, например, из Харькова на Соловки, по указанию Ценковского, занимала пол месяца! Ради чего было проделывать такой путь?

До этого морские исследования проводились только экспедиционными методами. Морские биологические станции были делом новым, они только начали появляться, причем только на морях умеренной и тропической полосы. Первый в полярных водах биологический стационар открывал перед учеными совершенно новые возможности. Здесь можно было наблюдать за одним районом год за годом, отслеживать изменения в жизни моря и исследовать их причины, связывать их со всем комплексом жизни моря – погодными условиями, течениями, взаимодействием одних видов с другими. На стационаре можно было изучать живых, а не заспиртованных, животных. А значит – изучать закономерности их роста, питания и размножения, эмбриологию и физиологию, особенности взаимодействия с внешней средой. Для настоящего ученого трудно найти более соблазнительную приманку, чем перспектива интересной работы. Неудивительно, что сюда так стремились.

Неудивительно и то, что на основании работ станции опубликовано свыше 60 печатных статей, сообщений и крупных исследований, большинство которых были принципиально новыми. И, конечно, только благодаря станции стало возможно создание классической монографии Н.П.Вагнера «Беспозвоночные Белого моря».

Неоценима была станция и для студентов. «…. Но вот с приближением летнего времени… стали думать о том, чтобы поехать летом на Соловецкую биологическую станцию. О станции этой мы много слышали и от Ю.П. Вагнера и от других зоологов…. Нами чувствовался большой недостаток в практическом знании животных форм, главным образом морских, т. к. … мы не проходили курса практических занятий по беспозвоночным. Со времени основания Н.П.Вагнером Соловецкой станции туда на лето постоянно ездили решительно все, работавшие в Зоологическом и Зоотомическом кабинетах. …. Для зоологических работ Соловки были чрезвычайно удобным, можно сказать, идеальным местом.…».[7]

Велика была и просветительская роль станции. Здесь были собраны коллекции морской фауны, открытые для осмотра всем желающим. «Постоянно приходили к нам на станцию посетители, чтобы посмотреть «морских чудищ». Это были как сами монахи и послушники, так и богомольцы. Обычные вопросы большинства посетителей были: сколько лет живет морская звезда или другое животное, … что есть такой-то зверь…»[8].

Соловецкая Станция в значительной мере пополнила коллекции Академии Наук, пяти русских университетов, многих других высших учебных заведений и гимназий, а также коллекции некоторых провинциальных музеев. Кроме того, Станция постоянно снабжала материалом для практических занятий Зоотомический и Зоологический Кабинеты С.-Петербургского Университета и некоторые другие высшие учебные заведения.

Несмотря на растущую популярность Соловецкой биостанции и неоспоримые успехи ее деятельности, в 1899 году станция закрылась при весьма драматических обстоятельствах. Впрочем, теперь обстоятельства эти можно рассматривать отчасти и как поучительные, ибо они ярко демонстрируют, сколь многое в науке зависит от конкретных личностей, случайных совпадений, симпатий и антипатий, борьбы идеологий и самолюбий.

Наука и религия

Архимандрит Мелетий постарел и удалился от дел. Ему на смену пришел Иоанникий, ставший непримиримым врагом станции. Последовавшие за этим события оказались столь неожиданны для соловецких биологов, что даже статья Дерюгина, описывающая эти события спустя семь лет, еще полна отзвуками их недоумения и обиды. Шоковое состояние биологов можно понять, ничто не предвещало столь скандального изгнания. На протяжении 17 лет отношения станции с монастырем казались почти идиллическими. За 6 лет до закрытия станции: «В монастырских мастерских сделаны безвозмездно для станции несколько рабочих столов и 2 прекрасных стеклянных шкафа…. Кроме старой лодки, знакомой всем ездившим на Белое море, имеется теперь при станции еще одна новая, сделанная монастырем специально для станции…. Уезжая, я просил монастырское начальство заказать несколько столов для предполагаемой акварной и указал на несколько других хозяйственных нужд станции. О. архимандрит и о. наместник выразили полную готовность помочь станции как в этом случае, так и вообще, и просили каждый год перед отъездом оставлять им список того, что желательно сделать»[9]. За 5 лет до закрытия: «Приходилось не раз обращаться к материальному содействию монастыря и всегда встречать полную готовность сделать все возможное. А потому от имени всех тех участников экскурсии, которые состоят членами нашего Общества, позволю себе предложить настоятеля монастыря, отца Варлаамия, в почетные члены Общества, а наместника Иоанникия—в действительные»[10].

И вдруг в 1898 г. настоятель о. Иоанникий с Учрежденным Собором отправляет в Московскую Контору Синода документ, содержащий длинный перечень обвинений в адрес Биологической Станции. Среди многочисленных вин биологов числились, например, такие: "отношения приезжающих натуралистов к монастырю начали переходить за пределы благоприличия … число их постепенно увеличивалось, так что в настоящее время доходит до 10—13 человек ежегодно, … приезжают не только православные, но и иноверцы, а в 1897 году оказался даже один иудейскаго закона... постоянно предъявляют требования несогласныя с монастырскими уставами и обычаями, напр., об отпуске им мяса, молока и т. п. в постные дни и посты … вовсе не посещают храм Божий, хотя и считают себя христианами, ни на всенощном бдении, ни у литургии, даже в великие праздники и высокоторжественные дни их нельзя увидеть в храме: дни они проводят на экскурсиях, ночи в наблюдениях над своею добычей, а затем до полудня спят… Наконец, становясь на научную точку зрения, нельзя не прийти к заключению, что биологическая станция на Соловецком острове уже исполнила свое назначение. …В последнее время станциею не сделано никаких новых открытий в области биологии, даже не найдено ни одной разновидности уже известных видов…. А потому для спокойствия монастыря и для пользы науки своевременно будет избрать для биологической станции другой пункт Белаго моря… Донося о вышеизложенном, настоятель с учрежденным собором ходатайствует об упразднении биологической станции при монастыре"[11].

Сотрудники биостанции были возмущены и поражены не только несправедливостью обвинений, но и тем способом, которым они были предъявлены. Иоанникий обратился с претензиями не на станцию или в Общество Естествоиспытателей, а сразу в Синод! В попытках отстоять Станцию биологи отвечают на каждый пункт обвинения аргументировано и подробно, с истинно научной добросовестностью. Но характер обвинений таков, что иногда подробность оправданий переходит в фарс. "…Неверно, что работавшие на Станции натуралисты не посещали церковных служб. Они не могли делать этого так же аккуратно, как монашествующие, но посещали церковь, по мере возможности, по праздничным дням, за исключением лиц неправославных исповеданий, каковых на станции за последние 3 года было 8 человек.. … Следует затем обвинение работавших на Станции в том, что они „выписывали из Архангельска целыми ящиками вина". Спирт, необходимый в очень больших количествах на всякой зоологической станции, действительно выписывался постоянно из Архангельска. Что же касается „вин", то уже по тем скромным средствам, на которыя живут командируемые на Станцию (а именно им выдается на проезд и прожитие в течение 2—3 месяцев только 200 р.), выписка „вин" ящиками является совершенно неосуществимой. … Работавшим на Станции ставится даже в упрек, что они „не стеснялись принимать женщин". До сих пор на Станцию, в течение ея 17-летняго существования, не приезжала ни одна женщина …».[12]

Станцию пытались отстоять Президент Общества Естествоиспытателей А.Н.Бекетов и даже Почетный Председатель Общества Его Императорское Высочество Великий Князь Александр Михайлович. Ученые старались объяснить, что «Станция вовсе не имеет задачей фаунистическое изследование данной местности, каковое может быть закончено в определенный срок и для чего достаточно работы одной или нескольких экспедиций, а предназначается для морфологическаго и физиологическаго изучения морских животных, каковое будет продолжаться до тех пор, пока будет существовать самая наука. Поэтому-то станции и существуют десятками лет и материал, доставляемый данной местностью той или другой станции, никогда не может быть исчерпан….». Все оказалось тщетно. Министр Народного Просвещения, Н. П. Боголепов, уведомил Совет Общества Естествоиспытателей, что он не считает возможным дать дальнейший ход этим разъяснениям и довести их до сведения Обер-Прокурора Синода К. П. Победоносцева. В феврале 1899 года Синод принял решение об «удалении биологической станции от территории Соловецкого монастыря».

Действительно ли работающие на станции, сами того не ведая, глубоко оскорбили религиозные чувства настоятеля? Или их просьбы к монастырю и впрямь превзошли границы приличия? Или попросту их влияние на жизнь острова стало слишком заметным, а настоятель не хотел делиться властью? Что послужило истинной причиной такой непримиримости монастыря, остается только гадать. Но изгнание биостанции монастырское начальство отпраздновало своеобразно. В галерее, соединяющей Преображенский собор с Трапезной палатой, была написана фреска со сценой страшного суда. Там на адском костре горели виднейшие русские зоологи, столь досадившие монастырскому начальству[13].

Свято место пусто не бывает

Формально существование Соловецкой биостанции - первой биологической станции в полярных водах было окончено. Реально о конце не могло быть и речи. Несмотря на сравнительно недолгий срок существования, Соловецкая биостанция оставила ярчайший след в истории отечественной науки, а по некоторым оценкам играла в эти годы главную роль в развитии естествознания и особенно зоологии в России.

За 17 лет станция никак не «исполнила свое назначение» – тут мы не можем согласиться с архимандритом Иоанникием. Вернее, если в чем и исполнила, то в том, что открыла дорогу для неудержимого потока исследований и роста числа биологических стационаров в этих краях.

        Во-первых, сама биостанция, будучи изгнана из монастырских владений, не исчезла бесследно, а возродилась на Мурмане, на побережье Баренцева моря. «Обществу пришлось озаботиться немедленным перенесением ея в другое место. При выборе места для Станции Коммиссия, заведующая Станциею, остановилась на Мурманском берегу, где в то время строился новый город Александровск в Екатерининской гавани Кольскаго залива, на разстоянии около 60 вер. к северу от стариннаго г. Колы»[14]. Так начались стационарные исследования Баренцева моря, имевшие впоследствии богатое продолжение.

Во-вторых, за время существования станции, слишком многие побывавшие на ней ученые успели проникнуться как прелестями существования подобной базы, так и любовью к этим краям. Идея Н.П.Вагнера о создании в Поморье сети биологических стационаров попала на благодатную почву. Уже через 9 лет после закрытия Соловецкой биостанции начала свое существование Ковденская станция Юрьевского (ныне Тартусского) университета Она была организована К.К.Сент-Илером, побывавшим в свое время на Соловках, на Карельском берегу в губе Ковда, и стала вторым стационаром на Белом море.

Список биологических стационаров, открывшихся впоследствии на берегах и островах Белого моря, можно было бы продолжать еще долго. С момента закрытия Соловецкой станции на Белом и Баренцевом морях было создано не менее 10 биологических стационаров. Вернулись биологи и на Соловецкие острова. В 1922 году был разработан проект Ленинградского Общества Естествоиспытателей открытия на Соловках филиала Мурманской станции. Проект этот не был осуществлен, так как уже через год на Соловецких островах расположился первый советский концлагерь – Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН). И тут произошло совершенно уникальное в мировой науке явление. Заключенными лагеря было создано и долгие годы работало научное общество (Соловецкое общество краеведения), в рамках которого действовала и … - Биологическая станция. Трудно не думать о какой-то мистической предназначенности Соловков для биологических исследований. Лишенные самого необходимого оборудования и литературы, заключенные на протяжении нескольких лет вели серьезную исследовательскую работу и публиковали результаты своих трудов. Их работами и сегодня пользуются биологи.

А в 1996 году на Соловецких островах, приказом ректора МГУ, создан Соловецкий филиал Беломорской биологической станции МГУ. Соловецкий монастырь, возрожденный после нескольких десятилетий запустения, благословил создание новой биостанции.