Власова Т. 1999. Экспедиции в моей жизни // «Вестник Института биологии Коми НЦ УрО РАН» №11

ЭКСПЕДИЦИИ В МОЕЙ ЖИЗНИ

Получила я предложение от "Вестника" Института биологии написать воспоминания об экспедициях в годы своей научной работы. Задумалась и... разволновалась. Ведь до сих пор и довольно часто, даже в цветных снах, я вижу реку, песчаные берега, уютные полянки, поросшие цветами, быстрые перекаты с чистой, прозрачной водой.. - А иногда снятся сборы в экспедицию и то ощущение волнения и беспокойства, когда остается до отъезда очень мало времени, а надо успеть все сделать. Так стоит ли ворошить память, уходить в те далекие годы, мучаться от мысли, что это никогда не повторится? А главное — смогу ли я интересно рассказать и дать возможность читателю извлечь что-то полезное из моего повествования? И все-таки попробую.

Первые впечатления от экспедиции я получила в 1950 году, когда будучи студенткой третьего курса биолого-почвенного факультета Ленинградского Университета специализировалась на кафедре гидробиологии и ихтиологии. В то время кафедра имела морское направление работ и активно осуществляла исследования Белого, Баренцева, Охотского и Берингова морей.

Я должна была делать свою первую курсовую работу по гидрохимии прибрежной (литоральной) части Баренцева моря. Добравшись на поезде от Ленинграда до Мурманска, пересела на пароход "Ястреб" и благополучно прибыла в пос. Дальние Зеленцы на Мурманскую биологическую станцию. Со мной вместе была также студентка нашей кафедры Люба Назвич, специализирующаяся по гидробиологии. Встретил нас директор станции, гидробиолог Владимир Васильевич Кузнецов, широко известный среди морских гидробиологов, почитаемый молодежью, человек яркий, неординарный, с судьбой беспризорника, сумевший самостоятельно пробить не только дорогу в жизни, но и сказать свое авторитетное слово в морской гидробиологии. Не дав нам отдохнуть и опомниться, воспользовавшись тем, что было время отлива, когда обнажается литораль, он буквально потащил нас по скользким от водорослей камням в самую гущу обитателей литорали. Впервые мы увидели водоросли ламинарию, зостеру, фукусы, услышали "шипение" усоногих рачков — балянусов, закрывающих свои раковинки при приближении к ним. С интересом наблюдали мы за движением морских звезд, ежей, голотурий, морских моллюсков — гребешков и т.д. Естественно, впечатление от всего увиденного было сильное, но мне запомнилось еще большее впечатление от самого Владимира Васильевича. У него было такое неподдельное любопытство ко всему, что двигалось, шипело, извивалось перед нами, что мы не могли оставаться равнодушными: Владимир Васильевич с первой прогулки по литорали сумел "зажечь" нас желанием поскорее узнать этот удивительный мир литоральной флоры и фауны.

Наш директор неподдельно, со всей страстью любил море, работал неистово, всегда убеждая нас в том, что в сутках 36 часов, из которых надо работать 24 часа, а 12— достаточно на сон и отдых. Любил он работать ночью, благо ночи были белые, солнце светило круглые сутки. Кстати, многие студенты, особенно физиологи животных, предпочитали тоже работать ночью: именно в ночные отливы, в тихую погоду подплывали ближе к берегу их объекты исследований — громадные оранжево-красные медузы Cyanea arctica. В такие часы и мы, гидробиологи, с удовольствием ловили этих медуз, подставляя с лодки под них обычное эмалированное ведро.

Владимир Васильевич писал свои научные труды без черновиков и, закончив какую-то часть статьи, главы, выходил из кабинета в нашу лабораторию, читал текст, а затем спрашивал: "Ну, как?" Это не было кокетством с его стороны: он хотел проверить себя, убедиться в доступности, в логике своего изложения. Работать рядом с ним было одно удовольствие, ему удавалось и впрямь "зажечь" искренним увлечением работой и жить постоянно в каком-то особенном, приподнятом настроении. Я, например, ощутила в себе впервые желание рисовать, хотелось запечатлеть хотя бы кусочек того мира, в котором мы были так счастливы.

Участвовали мы и в рейсах к Новой Земле на "научном" судне — небольшом боте, носящем имя известного морского гидробиолога Константина Дерюгина. Отбор гидробиологических и гидрохимических проб (для определения солености, содержания растворенного в воде кислорода, рН и т.д.) производился в этом случае по заранее разработанному Владимиром Васильевичем маршруту, который, увы, иногда нарушался нашей командой. Во-первых, это делалось в связи с необходимостью, кроме нашей работы, выполнять наказ жителей: наловить на весь поселок трески и пикши; во-вторых, команда, как и все моряки, любили выпить "стопочку-две", что также отвлекало ее от основной работы.

В лов трески и пикши мы включались с удовольствием, тем более на мелководных участках Баренцева моря ("банках") глубиной до 60 метров рыбы было "тьма тьмущая". Возвращались мы на станцию с нагруженной до отказа палубой и нас обязательно встречали довольные и благодарные жители. В памяти навсегда остался вкус нежнейших котлет из свежайшей трески, приготовленных нашим корабельным коком, очень добрым человеком Сашей Зенкевичем...

Дипломную работу я выполняла в Дальних Зеленцах под руководством В.В. Кузнецова. Теперь в мою задачу входило изучение влияния гидрохимического режима (главным образом солености морской воды) прибрежной части Баренцева моря, подвергающейся опреснению, на морфологию и биологию водоросли Fucus vesiculosus и усоногого рачка Balanus balanoides. В первую очередь мне предстояло показать и доказать, что установленные систематиками весьма многочисленные "виды" фукуса в сущности представляют собой один вид — Fucus vesiculosus, морфология которого существенно меняется в зависимости от величины солености воды и условий его обитания. Так, в опресненных и затишных участках литорали фукус был высокорослый, широкий и с крупными пузырями, в прибойных участках, на скалах — низкорослый, узкий, и практически без пузырей. Перенос фукуса из одного участка в другой изменял его "облик" в очень небольшой период времени. Дипломная работа вызвала интерес при защите: гидробиологи были довольны, систематики задумались, а Владимир Васильевич искренне радовался: он не любил стремление систематиков создавать виды, подвиды, таксоны и т. д., не изучив морфологию и биологию основного вида в различных экологических условиях.

Первая экспедиция, работа на Баренцевом море укрепила во мне мысль, что я правильно выбрала свой путь, предпочтя лабораторным — исследования природной среды. Кроме того, я ощутила и с радостью восприняла дух экспедиционной романтики, который очень благотворно сказался на настроении, отношении к людям, появилась мечта побывать в новых местах, возникла уверенность в своих силах и возможностях. После этой экспедиции я больше не завидовала ни одной специальности на нашем факультете. Наконец, я убедилась и в том, что мне ближе по душе химия, химические процессы, происходящие в природной среде, а не гидробиологические объекты, несмотря на их разнообразие, даже красоту, биологические особенности и т. д. Тяготение к познанию химических особенностей природных вод определило мой главный интерес в дальнейшей научной работе.

к.б.н. Т.Власова