Татьяна Федоровна Дементьева в 1920-е гг., Мурманская биостанция

Я хочу рассказать о своей маме Татьяне Федоровне Дементьевой (24.01.1904 – 17.12.1990). Она всю жизнь работала в одном институте – ВНИРО,  Всероссийском научно-исследовательском институте морского рыбного хозяйства и океанографии. Когда недавно я зашла на сайт ВНИРО, я с радостью прочитала  хорошие слова, которые написали о ней ее сотрудники и последователи – «Выдающийся ученый, доктор биологических наук, специалист в области исследования закономерностей динамики численности промысловых стад рыб и прогнозирования их вылова». И поместили ее в «Аллею славы».

Она занималась тем, что пыталась понять особенности формирования рыбных популяций, связывая их с условиями среды. Во ВНИРО она попала в 1930 г., после университета и аспирантуры и уже побывав в полярных морских экспедициях. Они, видимо,  дали ей  знания и опыт,  чтобы стать многолетним руководителем ведущей проблемы института - «закономерности динамики численности основных промысловых рыб». Помогли также и научные связи с ихтиологами, работающими  на Каспийском, Азовском, Черном, Балтийском и  Баренцевом морях.

Татьяна Федоровна продолжила дело профессора Г.Н. Монастырского и участвовала в научном  прогнозировании уловов. Ее работы об анализе причин формирования   поколений рыб стали классическими и широко используются специалистами разных стран. Новые разработки опираются на идеи, заложенные в книге Т.Ф. Дементьевой «Биологическое обоснование промысловых прогнозов».

Наталия Михайловна Забелина, географ, к.г.н.,

работала во Всероссийском научно-исследовательском институте охраны природы (ВНИИ природы) в течении 53 лет.

 Татьяна Федоровна родилась в январе 1904 г. в семье земского доктора Коломенского уезда Федора Михайловича Дементьева и провела свое детство в окрестностях села Коломенское. Прямо против церкви Вознесения стоит одноэтажный дом в классическом стиле (официальное название «Павильон 1825»), который земская управа арендовала для своего доктора Ф.М. Дементьева. Там жила семья Дементьевых – родители и трое детей.

ТФ начала ученье в московском институте благородных девиц (Институте Московского Дворянства для девиц благородного звания имени Императора Александра III в память императрицы Екатерины II). После октябрьского переворота институт был разогнан.

Табель ученицы Татьяны Дементьевой

 Некоторое представление о жизни подростка и молодой девушки Татьяны можно получить из ее писем к отцу, который в тот период Первой мировой войны возглавлял военный госпиталь в Лисках Воронежской губернии.

Татьяна - институтка

События конца 1917 г. описала 13-летняя Татьяна в письме отцу от декабря: «...Наш институт сначала заняли матросы, а потом он перешел в руки всевозможных большевистских организаций. Институт наш закрыли, имущество секвестировали, и нас выгнали. Даже наши собственные вещи мы вывезли с трудом, потому что большевики угрожали отнять их, и потому пришлось вывозить их тайком  через другую квартиру и по необходимости поставить их к тебе на несколько дней. Мне тоже пришлось побыть дней пять у тебя. Нам дали временно комнату в подвальном этаже (Гранатный пер., д. 11), а наверху наши преподаватели наскоро устроили полноправную женскую гимназию. У нас нет ни парт, ни книг, и мы учимся на простых столах. Мама теперь осталась без места. К моему сожалению, моя музыка, кажется, должна приостановиться, я не могу продолжать брать уроки, так как мне не на чем их учить. < > Очень тяжело дело обстоит с продовольствием, делим по ¼  фунта  хлеба и нигде ничего нельзя достать. Как у тебя в Лисках? По газетам такие тревожные слухи около Воронежа…»

Потом начались трудные годы выживания и добывания продовольствия для физического сохранения жизни во времена октябрьского переворота и последовавшей гражданской войны. Татьяна пишет отцу 30 апреля 1918 г.:

 <…> Ходят слухи, что Лиски заняты немцами. Как там обстоит дело с продовольствием? Нам с мамой живется очень скверно. Проживаем последние крохи наших сбережений. Не знаю, что будет дальше. Заработка нет. Солдатский паек мама пока не получила, т.к. твоя бумага пришла очень поздно и теперь нужно хлопотать уже после Пасхи, чтобы выдали деньги, да и навряд ли она их получит. Живем мы сейчас с Верой Григорьевной, моей крестной. Вообще очень тяжело и трудно жить. Каждый кусок хлеба обходится  чуть ли не в несколько рублей. Завтра будут праздновать 1 мая. Уже с сегодняшнего дня дома разукрашены красными материями и флагами. На Красной и Театральной площади сооружены какие-то деревянные беседки, украшенные цветами и фонариками. Говорят, что завтра дадут по 2 фунта хлеба, на улицах будет весь день играть музыка и будут угощать народ. Большинство не собирается завтра выходить на улицу, во-первых,  не сочувствуя такому празднику,  устраиваемому на Страстной неделе, во-вторых, из боязни какого-либо кровопролития.

Я еще пока продолжаю свое учение в гимназии. Нас отпускают 20 мая».

Следующее письмо (от 21 июля 1918 г.) отцу,  который вместе со своим госпиталем уже находится в центре гражданской войны в Царицыне, - о летней работе на огороде: «… Не мода и не подражание заставили меня сделать это [о физическом труде],  а нужда. Мое пребывание в Москве в это лето было бы ужасным, т.к. мы сейчас питаемся впроголодь, т.е. почти одними селедками и супом. Что-то будет зимой? Не знаю. Вопрос критический. Откроется ли наша гимназия – неизвестно. Плата в этом году – 500 р. Как-то мы будем жить теперь. Ничего нельзя достать в Москве из еды. Хлеба нет. Кончается последний пуд муки. Теперь я пололка.  Не правда ли как странно, дети доктора  и вдруг брат – дворник и сестра – пололка. Я получаю 75 руб. жалованья на всем готовом. Вот уже 2 месяца, как я работаю на огороде санатория  для рабочих фабрики Цинделя. Условия очень хорошие. Очень жаль, что Федя не присоединился  к нам. Распределение дня у нас такое. Встаем в 6 ½ на работу, с 9 до 10 чай, потом опять работаем до 12, обеденный перерыв до 3 часов и вечером после конца работы, т.е. в 8 часов мы ужинаем. Хлеб, когда он есть, дают по ¼ фунта в день. К чаю - кастрюлю каши и крынку молока. Обед и ужин берем из санаторской кухни. Только нет совсем сахару. А так мы совсем сыты и благословляем свою судьбу (мы – еще реалист Володя 17 лет, гимназистка Нина из 1 гимназии).

Я через воскресенье езжу к маме в Москву, причем каждый раз привожу ей около пуда и больше всякой зелени, овощей с моей грядки, которую я здесь устроила. Все это приходится протаскивать 5 верст до станции. В санатории есть рояль, где я иногда играю. Какие в Царицыне цены на продукты?

P.S. До моей должности пололки немного больше недели я занималась продажей газет и выручала от 3р 50 к. до 5 руб. в одно утро. Преимущественно продавала «Свободу России» и «Вечернее Время». Мама сначала была против этого, но мне казалось, что я не могу сидеть сложа руки, когда вокруг такая нужда и каждая копейка может быть полезна, а другого заработка нигде нельзя было найти.»

В Университете. Татьяна Дементьева стоит в центре.

В начале 1920-ых годов ТФ учится на  биологическом отделении физико-математического факультета Первого МГУ, ее учителями были В.В. Алпатов и Г.А. Кожевников. В августе 1926 г. Татьяна пишет отцу, который уже вернулся в Коломенское к врачебной деятельности, из местечка Алешки близ Херсона, где она отдыхает: «Дорогой папчуш! Сюда я уехала, чтобы немного поправиться и отдохнуть. Я хотела перед отъездом зайти в Коломенское проститься, да не удалось. Страшно много было дел и хлопот. Меня представили к оставлению при Университете! Чувствуешь ли ты, что это значит, милый папчик. < >  Итак, вероятно уже зимой я брошу наконец-то Наркомтруд и свою злополучную машинку [ТФ работала там машинисткой. Н.З.] и буду работать исключительно  в Музее. Мне и не снилось, что это может когда-нибудь осуществиться. Видишь, папуш, какая у тебя дочь. А на следующее лето твоя дочь поедет на Северный Ледовитый океан в экспедицию. Многим я обязана в этом деле В.В. Алпатову (помнишь, я тебе говорила о товарище Сани по гимназии); я ведь у него работала,  и он много приложил усилий к тому, что меня так скоро провели через Комиссию. Наш проф. Кожевников дал обо мне такой отзыв, что я чуть под стол от смущения не полезла. Придется опять много работать, т.к. предстоит защита дипломной работы…».

ТФ защитила дипломную работу на тему «Материалы к точному познанию изменчивости низших ракообразных», которую проводила под руководством проф. В.В. Алпатова  в лаборатории Косинской   биологической станции  и Зоологическом музее Университета.  Работа опубликована в Трудах Косинской  биостанции (выпуск V, 1928).

С 1926 по 1930 год Татьяна Федоровна учится в аспирантуре бывшего Морского научного института по отделу бентоса. Основная тема работы – исследование зоогеографии и систематики  Amphipoda Баренцова, Белого и Карского морей, а также вопросов внутривидовой изменчивости  этих ракообразных в связи с широким разнообразием географических и экологических условий существования организмов северных морей. Работа Т.Ф. Дементьевой «К изменчивости Amphipoda северных морей» напечатана в трудах ГОИНа.

Ее учитель, зав лабораторией экологии Московского Университета, профессор В.В. Алпатов написал в своем отзыве на первые научные работы Татьяны по зоологии следующее: «Научная работа т. Дементьевой началась с 1925 г. во время сбора материала для дипломной работы, каковая была отлично защищена при окончании т. Дементьевой Университета и напечатана в трудах Косинской биологической станции. В этом исследовании она показала не только умение биометрически обрабатывать материал, но и проявила отличное знакомство с экспериментальной методикой. Основной вывод: эта работа позволила автору выступить с решительной критикой в то время весьма авторитетных воззрений ленинградского биолога проф. Ю.Филипенко. В настоящее время можно считать с определенностью, что критика была вполне обоснована и правильна.

Работа т. Дементьевой проходила в лаборатории Океанографического института. С 1927 г. она приступила к монографической обработке фауны Amphipoda наших северных морей и собрала огромный систематический материал. Основной задачей этой работы было изучение происхождения фауны арктических  Amphipoda. В связи с этим т. Дементьевой пришлось столкнуться с вопросами биометрического изучения низших систематических морских организмов. Применение ею точных измерительных методов и математико-статистическая обработка числовых данных привели к написанию и опубликованию работы «Материалы по изменчивости Amphipoda Северных морей», которая может считаться пионерской работой такого рода и послужить образцом для дальнейших исследований по изменчивости морских организмов в связи с условиями существования.

Все вышесказанное позволяет считать т. Дементьеву вполне сложившимся  оригинальным исследователем, не только способным вести свою личную работу, но и прекрасно руководить научной работой других».

Впервые ТФ появляется на Мурманской биостанции в 1926 году, а к 1933 году она  принимала участие уже в пяти полярных экспедициях в Баренцевом и Карском морях.  Она изучает систематику и распределение беспозвоночных этих морей, биологию северных рыб. Знакомится с научно-промысловыми вопросами рыбной промышленности Мурмана.

Т.Ф. Дементьева на Мурманской биостанции

Морские исследования проводит организация, которая в разные периоды своего существования носила разные названия. 10 марта 1921 года с участием ведущих ученых страны организован Плавучий морской научный институт (Плавморнин). Как сказано в декрете о нем, он создан «в целях всестороннего и планомерного исследования северных морей, их островов, побережий, имеющих… государственное важное значение». В 1929-1933 годах институт назывался «Государственный океанографический институт» (ГОИН). До 1931 года он территориально находился в Зоомузее Московского Университета. Сегодня это Полярный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии имени Н. М. Книповича (ПИНРО) — отраслевой научно-исследовательский институт, один из нескольких научных институтов России, подведомственных Федеральному агентству по рыболовству (Росрыболовство). Находится в Мурманске.

Основная задача коллектива учёных Полярного института — ежегодное обоснование величины общего допустимого улова промысловых рыб, беспозвоночных, водорослей и млекопитающих. Главное научное внимание уделяется треске, пикше, мойве, сельди, гренландскому палтусу, камчатскому крабу баренцевоморской популяции, сёмге. Район ответственности института — Карское, Баренцево, Белое, Норвежское, Гренландское моря, воды Северо-Западной Атлантики.

В 1930 г. в связи с переключением института на решение научно-промысловых задач в целях обслуживания рыбного хозяйства северных морей ТФ стала заниматься исследованием изменчивости промысловых рыб севера – трески, пикши. Сначала она выполняла работу секретаря, а позже была назначена заведующей группой по изучению расового состава тресковых  при Мурманском отделении ГОИНа. В течение 1930 -1932 гг. в должности старшего научного сотрудника она занималась расовым составом трески и пикши Баренцова моря под руководством проф. И.И. Месяцева.

Расовая группа по треске; справа налево Т.Ф. Дементьева,  Екатерина Константиновна Глечкова,

Иван Илларионович Месяцев, Вера Степановна Танасийчук.  

Предварительные итоги обработки части этого материала опубликованы в отчетах 1 сессии ГОИНа; по итогам трехлетней работы ею сдана в печать заключительная рукопись.

Исследование полярных морей в большой степени зависит от наличия оборудованных морских судов. Вначале Институт работал на чужих кораблях, но в 1922 г. ему удалось построить собственное экспедиционное судно – "Персей".

Научные исследования на "Персее", ТФ справа.

В устье Двины на речке Лае И.И. Месяцев обнаружил корпус недостроенной деревянной шхуны, который и был перестроен в экспедиционное судно "Персей". Оборудование, лесоматериалы, железо разыскивали на старых, полу затопленных судах, на пристанях Архангельска. Машина и котел были переданы Институту как лом. "Персей" был построен за 10 месяцев.

"Персей" работал в водах Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа, в Баренцевом, Карском и Белом море, доходил до Гренландии и Лафонтенских островов. Он сделал 90 рейсов, во время которых вели наблюдения по океанографии, зоологии, ботанике и  геологии полярных стран. Базой исследований была биостанция на Мурмане, в г. Александровске.

"Персей" у Шпицбергена

Краткие заметки о посещении биостанции в Александровске и участия ТФ в рейсах на «Персее» содержатся в ее письмах к отцу, работавшему по-прежнему в селе Коломенском близ Москвы:

20 февраля 1928 г. (из Москвы в Коломенское) … Целые дни сижу в лаборатории, вечерами читаю. Посылаю тебе номер Следопыта, где в популярном очерке нашего коллеги Обручева изложены приключения нашей экспедиции. Первое время после приезда в Москву я долгое время ходила вся набитая впечатлениями. У нас был один из самых удачнейших рейсов за все время существования Плавморнина, как в смысле происшествий, так и в научном смысле. Мы были в таких местах, где вряд ли до нас ступала человеческая нога, а женская-то наверняка первая…..

19 февраля 1929 г. Скоро конец моей аспирантуры и на носу защита диссертации. А спина у меня уже становится горбатой, как у «синего чулка».

29 июня 1929 г. (открытка из Мурманска). Пишу с Персея. Стоим в Мурманске и скоро должны выйти в море… Сейчас бьет 12 часов ночи, а солнце сияет и светло как днем. Рядом с нашим пароходом стоят английские и голландские трехэтажные громадные пароходы, а кругом по берегам залива высятся горы, с которых еще не сошел снег.

7 августа 1929 г. (Биостанция  в Александровске) …  Мы болтались в море несколько недель, погода стояла большей частью хорошая, и мало качало, и жизнь казалась прекрасной, несмотря на то, что работы было по – горло. Около недели мы шли во льдах. В этом году в Баренцевом море они очень низко спускались, так что дальше 76 гр. северной широты мы не могли подняться. Сейчас мое пребывание ограничено  Биологической станцией в Кольском заливе. Мне поручено собрать материал для нашего Института. Целые дни езжу на шлюпе по бухтам с сачком и драгой и обиваю тяжелые гранитные уступы  берега не менее тяжелыми сапогами. Сейчас уже 12 часов ночи и совершенно светло, а недели две тому назад в это время сияло полуночное солнце.  Если бы не твердый распорядок пищевых восприятий, то можно было бы совершенно потерять представление о смене дня и ночи. Через неделю, вероятно, придется возвращаться в Москву.

2 июня 1930 г. (Биостанция в Александровске)…. Я живу на станции после месячного плавания на Персее. Рейс был очень удачный с хорошими научными результатами. Сильно укачивалась первое время, много штормило, но потом как всегда привыкаешь. Напрасно ты думаешь, что моя жизнь однообразна и скучна, наоборот, мне кажется, что она гораздо многообразнее и интереснее жизни многих.

Шторм на Баренцевом море

1 августа 1930 г. (открытка из Мурманска). Послезавтра снова ухожу в рейс на три недели. Персей пойдет дальше на север до 77 параллели. Опять будем ловить треску и измерять ее на все лады…

10 января 1931 г. … Пишу из Ленинграда по пути на север, еду на работу до весны (В начале ноября вернулась с Мурмана и уехала в отпуск на юг).  Я кончила аспирантуру и теперь меня перевели в научные сотрудники 1 разряда.

 В 1930-ых годах ТФ приглашает отца и брата посетить биостанцию и объясняет подробно, как добраться. Она пишет 31 августа 1931 г. из Александровска: «Дорогой папчуш! От тебя давно нет никаких вестей. В Коломенском ли ты или куда-нибудь поехал? Ведь ты собирался поехать на Мурман. Сейчас это было бы вполне возможно. В июле у нас было битком набито, проходила годичная сессия и народу наехало столько, что не хватало места для спанья, а сейчас постепенно разъезжаются».

Научные работы на "Персее"

Приглашения отцу и брату приехать ТФ посылает и в следующем году.

4 июня 1932 г. (из Полярного). Хорошо если вы  приедете в 20-ых числах июня и до 5 июля. После 5 у нас предполагается сессия, съедутся много народа и негде будет помещаться. А сейчас у меня пока отдельная комната, где вы сможете ночевать, а я устроюсь у кого-нибудь из приятельниц. Миша [муж] вчера ушел в рейс на 35 дней на поисковом тральщике. Перед этим он тоже ходил в рейс и очень успешно работал: нашел большие косяки рыбы  и про него много писали в здешних газетах.  Я живу хорошо, много работаю, но чувствую себя совсем неплохо (подробное объяснение дороги в Полярное) 

14 октября 1932 г. (открытка из Мурманска) Милый папчуш! Может все еще соберетесь с Саней? Хотя сейчас уже не так красиво, как было. Билет от Москвы в почтовом поезде стоит 50 р.50 к. с плацкартой в прямом вагоне до Мурманска….

Но родные так и не приехали к Татьяне в гости. А в 1933 году начались аресты научных сотрудников биостанции, о чем подробно написала подруга Т.Ф. Вера Степановна Танасийчук. Ее воспоминания опубликованы в сборнике «Репрессированная наука» Вып.2. Изд. «Наука». Спб, 1994.

 Пока же, еще до арестов, научные сотрудники биостанции, в основном, молодежь, жили очень весело. В перерывах между плаваниями и научными семинарами сотрудники биостанции и командированные предавались писанию стихов и песен. Будущий член корреспондент АН СССР и писатель Сергей Владимирович Обручев сочинял возвышенные духоподъемные стихи.

С.В. Обручев

В 1925 году он создал гимн Персея (на мотив «Мы кузнецы»):

На звездном поле воин юный

С медузой страшною в руках

С ним вместе нас ведет фортуна

И чужд опасности нам страх

Сквозь зыбь волны открыт Персею

Весь тайный мир морского дня;

Вперед, Персей, на норд смелее –

Земля там Гарриса видна…

В тумане слышен вой сирены

И плещут волны через борт,

Слепит глаза морская пена,

И все ж у нас на румбе норд.

Пусть шторм нас девять дней швыряет,

И в клочья рвет нам кливера

Мы путь на север направляем

Тверда штурвального рука.

Со всех сторон стеснились льдины

Грозят Персея раздавить.

Дрожит весь корпус, миг единый

Еще удар… и путь открыт…

Нам с кромки льда тюлень ленивый

Кивает круглой головой

 Скорее, штурман, мимо, мимо

На север путь мы держим свой.

И вымпел гордый пусть Персея,

Рой звезд и неба синева

Над всем полярным миром реет

Сегодня, завтра и всегда…

В 1927 г. Т.Ф. Дементьева впервые участвовала в рейсе на "Персее", который к тому времени выполнил уже около 500 станций в различных частях громадной арктической области.  В этот раз удалось впервые обогнуть Новую Землю с севера, что было важным достижением.

В сентябре 1927 г. в Карском море

Новая Земля, залив Шуберта

Новая Земля, Залив Шуберта. ТФ в кепи

По мотивам рейса "Персея" вокруг Новой Земли у Сергея Владимировича родился новый стих:

Сквозь туманы шел Персей

Гордость северных морей

Шел волнам наперерез

И на мыс налез. Йес.

Тут поднялся шум и гам

Что за мыс попался нам,

У трубы весь комсостав

Сзади пес: гав-гав-гав-гав.

    Залив Течений

    Иль мыс Крушений

    Иль Баренцевы острова,

    Иль Гусиная Земля?

Чтобы знал о мысе всяк

Самойлович иль моряк,

Матусевич или Шпак –

Мы на нем поставим знак.

И с Начэксом на руле

Мотор едет ко скале

Толстых бревен целый воз

Выгружают под утес.

      Бактериолог,

      Два геолога

      Штурман, боцман и матрос,

      Ну, и вместе с ними пес.

У медведя много дел,

Он уж месяц, как не ел.

От одной морской травы

Отощаете и вы.

После встречи у креста

Побежали кто куда:

Мишка к берегу рысцой,

Люди рысью, да большой

       Бактериолог

       Два геолога,

       Штурман, боцман и матрос,

       А стерег, конечно, пес.

Этот случай Сергей Владимирович описал и в прозе - в очерке, напечатанном во «Всемирном следопыте» (февраль, 1928):

«Только на следующее утро подошли мы к берегу и среди нескольких мысов отыскали знаменитый мыс Желания – самый крайний северо-восточный пункт Новой Земли. Только немногим кораблям удалось обогнуть этот мыс и обойти целиком Новую Землю, как это мы делаем теперь: в XVIII веке - помору Савве Лошкину, в XIX веке - норвежскому капитану Иогансену, в XX веке – Самойловичу, директору  ленинградского Полярного Института на «Эльдинге». Мыс Желания, всегда окруженный льдами, куда нужно пробиваться сквозь бесконечные поля льдов – вот он, наконец, перед нами, а море вокруг чисто, лишь кое-где у берегов плавают небольшие айсберги.

Берег низкий, небольшие утесы на мысах, вглубь страна полого поднимается. Персей еще не успел стать на якорь, как уже спускают моторную лодку, и мы спешим к берегу. Надо успеть осмотреть береговые утесы, пока на мысе будут ставить знак – деревянную пирамиду. Мы везем лес для этого знака, ломы, топор. Старший помощник капитана Корельский и боцман поднимаются на утес и находят там, на куче камней, упавший крест, поставленный Седовым в 1913 г., когда он пешком доходил от своей зимовки до северной оконечности Новой Земли. Корельский поднимает крест и начинает укреплять его. Мы с матросом Беркулем идем туда же. Но не успеваем дойти шагов пятидесяти до креста, как из-за склона утеса, справа, выбегает большой белый медведь и бросается к кресту.

Он бежит очень грациозно и  легко, вперевалку, шерсть чуть желтеет на фоне серого неба, как слоновая кость. Блестит черный нос и глаза. Совсем не страшно, - как в зоологическом саду. Но медведь имеет, по-видимому, чересчур живой интерес к нам. Беркуль кричит: «Медведь. Медведь!» - и люди от креста бегут, а затем и мы с ними, последним – запыхавшийся толстый боцман, а сзади наш пойнтер Рекс, который сначала по молодости лет  (он никогда не видел крупной дичи)   пробует лаять на медведя, но увидав, что мы бежим, бросается вслед за нами.

На бегу я вспоминаю, что у меня с собой аппарат, и жаль пропустить такой замечательный случай. Останавливаюсь, навожу аппарат – в поле его Рекс и медведь, довольно близко, шагах в пятидесяти. К сожалению, на фокус навожу несколько поспешно, и снимок выходит туманный. На краю утеса находим свои ломы и топор – единственное наше оружие. Хватаем их и скатываемся вниз. Медведь делает то же очень ловко и быстро: садится на зад и соскальзывает вниз.

Внизу встречаем профессора Буткевича, который задержался здесь за сбором бактерий на снегу, и вместе с ним бежим дальше к берегу. Но Беркуль бросается в сторону и забирается на камень над водой. Медведь пока остается там и о чем-то оживленно беседует с Рексом.

Между тем на Персее заметили наш призовой бег и отправили на помощь моторку. Но ее только что собирались чинить, и едва она успевает отойти несколько десятков метров, как сходит с оси маховик, и лодка останавливается… Сидящие в ней Месяцев и механик Мусиков, оба страстные охотники, принуждены оставаться далекими зрителями всего происходящего, утешаясь несколькими пулями, посланными в медведя почти за версту.

Немедленно с корабля с изумительной быстротой спускают вельбот. Капитан также стреляет с мостика в медведя. Тот уже оставил Беркуля и решает бежать за нами. К счастью Корельский догадался бросить ему полушубок, и медведь, встретив такую интересную дичь, обнюхивает ее, хватает и, отойдя немного в сторону, начинает ее рвать и трепать, присев для удобства на задние лапы. Вид у него деловитый и комичный.

Мы бежим дальше на запад. Вельбот подходит к берегу, и медведь, видя новую дичь, бросается в воду и плывет навстречу вельботу. Бой происходит невдалеке от берега – не в пользу медведя».

 А вот «Коллективное творчество Расовой группы и Отдела морских осадков, душевно расположенного к оной» (записано как авторство). Напомним, что в состав расовой группы по изучению трески, которой руководил директор Плавморнина (позже - ГОИНа), профессор Иван Илларионович Месяцев, входили (на фото справа налево) Татьяна Федоровна Дементьева,  Екатерина Константиновна Глечкова, Вера Степановна Танасийчук. Кроме научного отчета в 1930 году представлен следующий незамысловатый текст:

      Вот хочу Вам доложить, доложить, доложить –

 Велели расы нам открыть, нам открыть, да.

       Ах, эти Баренцевы воды

        Сплетали расы в хороводы

        И был намечен верный путь

        Куда нам надо повернуть.

Все сначала было просто тут для нас, тут для нас.

Что нам стоит обнаружить пару рас, да.

       (припев)

Быстро взялись мы за дело всей гурьбой, всей гурьбой

И на станции раздался дружный вой, да.

       Ах, эта расовая группа

       Везде и всюду лишь рыбьи трупы.

       И больше толку не видать

       Уж где им расы открывать

Колоссальный промфинплан, промфинплан,  

Этой группе в целом дан, в целом дан, да*.

/*видимо, намек не только на научные, но и на промыслово - хозяйственные задачи, решение которых было возложено на Плавморнин уже во второй половине 1920-ых годов/.  

Ах, эти счеты, пересчеты,

Скучнее нет такой работы –

Промерить тысячи тресок

Им надо вдоль и поперек (припев)

Из-за груды рыбьих тел, рыбьих тел

Секретарь позеленел, позеленел, да.

         (припев)

А сотрудниц не видать среди бумаг, среди бумаг,

Даже если поискать, то никак, да

     Ах, эти счеты, пересчеты

     Скучнее нет такой работы

     Тут паутина из кривых,

     Как трудно рас найти нам в них

Директор издали следит, все следит, все следит.

И возраст дужек знать велит, знать велит, да…..

     Но путь открылся перед нами,

     Вздохнуть свободно можем с вами.

     И хоть нам солоно пришлось,

     К отчету расы две нашлось.

Великим поэтическим даром обладал океанолог, будущий доктор географических наук и инженер-контр-адмирал, а в те годы начальник гидрологического отдела Плавморнина (ГОИНа) Николай Николаевич Зубов. Он был автором огромного количества стихов, причем писал, как вспоминали, легко и быстро. Он также отдал дань треске, уже с химическим оттенком. Вальс о «средней треске» помечен  Н.Н. Зубовым 28 августа 1930 г.

 О средней треске

 Было то….Не все равно ли

Где, когда и почему,

Все узнать не в нашей воле,

Все понять не по уму.

Важно лишь, что в эти дни мы,

Позабыв уклон морской

Волей И.И э-М** гонимы  (**И.И.Месяцева)

Занималися треской.

В охватившей всех работе

Оказался не у дел,

Оказался на отлете

Только Биохим Отдел

Неудобно стало как-то

Не считаться с этим фактом

И Вернадский, впавши в гнев,

Шлет на север пару дев.

Был Вернадский правил строгих,

Ненавидел слов дурман

Изложил в словах немногих

Цель поездки на Мурман.

Говорю не для огласки

Надоел мне до ушей

Химсостав болотной ряски

Химсостав древесных вшей.

Наш отец, Илларионе,

Дал ты мне благую весть.

И теперь на жизни склоне

Понял я весь жизни смысл.

Чтоб идти с ГОИНом в ногу

Впрямь, а не наискосок

Всем нам надо понемногу

Поисследовать тресок.

Мысль прекрасна и огромна

Впрямь кружится голова …

И внимали девы скромно

Старца мудрые слова.

«Но чтоб верен был анализ,

Быть Вам надо на чеку,

Надо взять треску вульгаоис

Словом, среднюю треску.

Не была б чтоб слишком длинной,

И не слишком коротка,

Не жирна и не тонка,

Не мягка и не жестка.

Не толста и не плоска,

Не груба и не резка,

Не печальна и не чинна,

Не с веселой слишком миной.

Не жеманна, не картинна,

Не особенно легка,

Не особенно невинна,

Словом – средняя треска».

Озадачены задачей,

В сердце боль, в глазах туман –

Едут девы, чуть не плача, -

Едут девы на Мурман.

Звали первую Полина,

А вторую Суламифь,

И на станции ГОИНа

Разыгралась быль, не миф.

Чтоб развеять сразу горе

Суламифи  и Полин

Вышли в Баренцево море

Савва Ложкин и Дельфин

Море злится, море воет,

О прибрежный бьется риф

У Полины сердце ноет

И бледнеет Суламифь.

Возвратился первым Ложкин

И привез с собой трески,

Но одни… ну право, крошки,

А другие велики.

И на станции ГОИНа

Стоны слышны двух химдев

«Вся надежда на Дельфина» -

Повторяют на распев.

«Неужели в час последний

Нам опять не повезет

И трески вульгарно-средней

Нам Дельфин не привезет?»

Но уже за Седловатым

Слышен радостный свисток…

Море было таровато.

Изобилие тресок.

Радость, счастье на Мурмане

Жизнь прекрасна, жизнь легка

На борту Дельфина в чане

Бьется средняя треска.

Ночь пришла, огни погасли

Суламифь, забыв тоску

Обваляв в муке и масле

Жарит  среднюю треску

И взволнована Полина

И торопит Суламифь

Так на станции ГОИНа

Разыгралась быль, не миф.

Вокруг трески бушевал научный и поэтический энтузиазм. Стих «Госрыбтрест» Н.Н. Зубова повествует о сложной истории развития ихтиологических исследований в полярных морях, которые с конца 1920-х годов начали сочетаться с производственными рыбохозяйственными задачами. Даже рейсы экспедиционного судна «Персей» назывались научно-поисковыми ихтиологическими. Недовыполнение производственных планов по разведке косяков рыб было поставлено в вину научным сотрудникам биостанции при  арестах  на Мурмане в 1933 году.

Госрыбтрест

сочинено Н.Н.Зубовым в 1930 году в Москве.

/справа - фото автографа стихов Н.Н. Зубова о Госрыбтресте/

Было то во время оно..

Изнывая от тоски

Вдоль по северному склону

Плыли сонмища трески.

Не задеты оттертралом,

Не попавши на поддев,

Плыли мимо с видом вялым

Очи томно к небу вздев.

И взмолились Посейдону

Из Советской из земли

Поскорей Иллариона,

Поскорее к нам пришли

Спустит он на дно приборы

Будет что-то изучать

И пойдут тут разговоры,

Будет некогда скучать

А что вышло посмотрите…

Совпадение времен.

В тот момент на Герцен- стрите* (*В Зоомузее)

Заскучал Илларион ** (**директор И.И.Месяцев).

Жить так дальше нету прока,

Смысла что от капенод

Видно нам по воле рока

На треску идти в поход

Наркомпрос, даешь в обрез ты

Деньги нам на первый год,

То ли дело Госрыбтресты –

Производственный народ.

Ведь у треста денег кучи,

А с деньгами что тужить

Повернись лишь к рыбе круче

Будет всем нам легче жить

Даст нам трест на снаряженье,

Даст он нам немедля дом,

Ну, а сколько уваженья

Будет нам со всех сторон.

И своим решеньям верный,

И в своих решеньях скор,

Заключит он очень скверный

С Госрыбтрестом договор.

И сказал он тут же Клюге

«Перейди-ка ты в ГОИН,

Сомневаться нам друг в друге

Нет особенных причин».

Заклевал тебя Дерюгин

Мне Книпович надоел,

Фирме «Месяцев и Клюге»

Кто перечить бы посмел?»

Решено. Рукою смелой,

Повернув руля на борт,

Принялся тотчас за дело,

Новый Брейтфус, новый Корт.

Все сменилось в Плавморнине

На затеях прежних крест,

Наркомпроса нет в помине,

Впредь: «Да здравствует Рыбтрест!»

Дело вышло - не до шутки:

Чтоб проверить рыбы рост,

Целый день вскрывай желудки

Меряй жабры, меряй хвост.

В экспедициях тем боле,

Позабыв былой уклон

Вольной волей, иль неволей

Всюду царствует  нектон

«Вы с ускрдием немалым»,

Нам кричал Илларион,

«Обыщите оттер-тралом

Банку каждую и склон»

«Посчитайте в каждой стае

Самок..два.и..самок..три

   И измерьте их считая

И снаружи и внутри.

Вы за все беритесь сразу,

Повторять ли много раз,

И за сырьевую базу,

И за изученье рас».

До того дошел он в раже

Изучения тресок

Что, поверите, он даже,

Даже Зубова увлек.

И взмолилися в ГОИНе,

Каждый день, идя в поход:

«По какой такой причине

Мы страдаем целый год?»

Отче наш, Илларионе,

Больше жить нам так не вмочь,

Где же сказано в законе,

Чтоб работать день и ночь?

И за что такое бремя?

И за что такой наш крест?

Над ГОИНом ведь все время

Издевается Рыбтрест?

Отбивает всю охоту,

Все не этак, все не так

И на рубль он ждет работу,

Заплативши лишь пятак».

И взмолились в Наркомпросе

«Чей ГОИН стал, вот вопрос,

Мало ясности в вопросе,

Госрыбтрест иль Наркомпрос?»

«Тут миндальничать не к месту

Кто не платит, тот не ест,

Коль нужна наука тресту –

Деньги пусть дает Рыбтрест»

«И на что это похоже

Иль своих у них нет мест,

Наркомпросу для чего же

Субсидировать Рыбтрест?»

Худо рыбам стало, худо

Приносить стал каждый трал

Перепуганные груды

Окуней, пикш и камбал.

И на дне царит смятенье,

Час  уныния  настал

«Ведь нас всех без исключения

Переметит сей нахал.

И взмолились Посейдону

«Посейдон, наш царь морской,

Убери Иллариона,

Сжалься над своей треской»

Рады только лишь в Главрыбе

Где, когда, в какой сезон,

Надо тралить без ошибки

Им сказал Илларион.

Определенный поэтический вклад в тему трески внес и заведующий секцией физической океанографии Морского научного института – В.В. Шулейкин. 10 августа 1929 г. он написал директору данного института (с копией заведующему гидрологическим отделом МНР) заявление от имени Полярной экспедиции МНР.

Заявление «О том, как склоняется треска»

Был Плавморнин, властитель моря,

А там – юна, резва, легка

С надеждой томною во взоре

Жила смиренная треска

Мы разрабатывали планы

Те планы были глубоки,

Но, признаюсь, в дали туманной

Ловить не думали трески.

Внезапно почта весть приносит

Директор пишет вдалеке,

Что престарелый Франц-Иосиф

Теперь пожертвован треске.

Мобилизованы все силы

Планктон и бентос начеку…

Ну что ж братишки…Очень мило

Лови батометром треску

Чтоб никакой гидролог жуткий

Не потревожил наш покой,

Теперь все мысли, как желудки

Должны быть заняты треской.

И там на мостике и в трюме

В каютах – каждом уголке,

И даже в этом моря шуме –

Я слышу песни о треске.

Мы верим в пользу новой моды

Награда в будущем сладка

Персей упорно режет воды,

Я ж посвящаю строки оды

Тебе, Великая Треска

Заведующий Секцией Физической Океанографии

Подпись (Шулейкин)

"Персей" погиб в водах губы Эйна, Мотовского залива близ Мурманска в результате бомбежки в самом начале войны, в июле 1941 г. Ему было 19 лет. На его остове устроили причал для судов, приходящих для снабжения Рыбачьего, и он служил еще 1160 дней.

В 1970-х годах прошлого века судьбой "Персея" заинтересовались ученики одной из школ подмосковного города Красногорск. Они создали клуб «Экипаж брига «Персей» и музей "Персея" для изучения его участия в работах по исследованию арктических морей. В 1974 году они совершили путешествие по следам рейсов и последнего места гибели судна в губе Эйна. Они же привезли в свой музей отдельные подлинные предметы из его оборудования и изготовили сувениры из кусочков дерева его обшивки. Многие персейцы, в том числе и Т.Ф. Дементьева, участвовали в этих работах, писали воспоминания, дарили книги и фотографии, выступали на заседаниях клуба. В ноябре 1974 г. участники клуба и вся школа торжественно отпраздновали 52 годовщину спуска "Персея" на воду.

 ***

В дальнейшей своей жизни Т.Ф. Дементьева была связана со всеми морями Советского Союза. Сначала это было Каспийское море, где она занималась научно-промысловой разведкой и  обслуживала в море поисковой работой ловецкий флот и рыбохозяйственные организации во время весенней и осенней путин. Тогда ею был собран материал по биологии, распределению и  систематики воблы и оценке состояния запасов северо-каспийского леща. 

Т.Ф. Дементьева

В 1945-1951 годах - Балтийское море и организация научно-промысловой экспедиции совместно с прибалтийскими научными учреждениями в Латвии и Эстонии. Татьяна Федоровна назначается заместителем начальника экспедиции по науке и куратором научно-исследовательских работ на Балтике, становится членом Международного Балтийского Совета по изучению моря. С 1951 г. ТФ руководит одной из основных тем ВНИРО «Состояние запасов промысловых рыб и прогноз уловов на следующий год». Ежегодная сводка об этом представляется в Госплан СССР. Занимается обоснованием закономерностей, управляющих динамикой численности стад рыб.

С 1954 г. она участвует в международных работах по состоянию рыбных запасов в морях международного промысла – Северная Атлантика, Балтийское и Средиземноморское море. С 1960 г. до 1983 г.г. возглавляет  лабораторию запасов промысловых рыб и регулирования рыболовства ВНИРО. В 1974 г. защищает докторскую диссертацию «Закономерности динамики численности и формирование пополнения промыслового запаса рыб».

Т.Ф.Дементьева подготовила 27 кандидатов биологических наук. Имеет правительственные награды, в том числе Орден Трудового Красного Знамени.

Основные труды:

Дементьева Т.Ф. Биологическое обоснование промысловых прогнозов (Монография). – М.: Пищевая пром-сть, 1976.

Дементьева Т.Ф. Методика составления прогноза уловов Северного Каспия // Тр. ВНИРО. 1952. – Т.21. – С. 163-184.

Дементьева Т.Ф. Рост рыбы в связи с проблемой динамики численности // Зоол. Журнал. 1952. – №4. – С.632-637.

вернуться на главную страницу